Рыцари былого и грядущего. Том I

– Я всего лишь тамплиер. Воин, банкир и монах. Ты понял, Андрей? Любовь к Ордену – любовь к воплощённому идеалу. Нравственный идеал известен любому христианину. Это Христос. Вот только с воплощением идеала в нашем мире – большая напряжёнка. А Орден создал многомерную христианскую цивилизацию, которая максимально приблизилась к идеалу. Нельзя любить Христа и не любить Идею Ордена. Конкретные храмовники вполне могли быть людьми грешными и несовершенными, но сама Идея Ордена настолько чиста и высока, что оказаться среди людей, которые пытаются эту идею воплотить – это такое счастье, ради обладания которым наши братья готовы были вкалывать до потери пульса.

Представь себе простого крестьянина-франка, искреннего христианина с чистой душой, которая в миру была вечно растерзана осознанием того, что все его ближние стремятся к чему угодно, только не ко Христу. И вот такой крестьянин попадает в Орден, в одно из сельских командорств. Он видит вокруг себя братьев-сержантов, которые самозабвенно молятся и столь же самозабвенно пашут землю. Изредка он видит мужественных рыцарей-героев, проливавших кровь в Святой Земле. И эти-то сказочные герои называют его братом. Он восхищённо думает: «Я попал в общество воистину прекрасных людей, хотя и не достоин этого. У меня убогая мелочная душа, но они, мои братья – прекрасны, и я сделаю всё для того, чтобы не лишиться столь возвышенного общества, а поскольку я этого общества не достоин, придётся из кожи вылезать». Такова в идеале психологическая основа экономической активности тамплиеров.

– Но и эту духовную потребность можно было удовлетворить вне Ордена, например, в цистерианском монастыре.

– Так ведь и к цистериацам крестьяне тоже шли, но у каждого свой путь. Это очень важно понять – у каждого свой путь ко Христу. До появления Ордена Храма некоторые благочестивые христиане не могли найти свой путь ни в стенах монастыря, ни в рядах крестоносного воинства, ни среди христолюбивых фермеров. Все эти пути добрые, но они не для всех. Христиане, которые ни на одном из этих путей не могли себя обрести, трагически мучились от ощущения своей потерянности. Тогда появился Орден Храма. Многим христианам Орден дал тот путь, которого раньше не существовало. Это-то и заставило их любить Орден больше жизни: понимание того, что хотя другие христиане успешно могут идти к Богу вне Ордена, но лично они без Ордена пропадут и погубят душу. Если человек понимает, что только в Ордене он может стать самим собой, только здесь его личный путь к Богу, значит это – человек Ордена – прирождённый храмовник. Мне кажется, что я сейчас говорил про вас, господин капитан.

***

«Стены церквей сияют от драгоценностей, а бедняки терпят нужду. Камни церквей покрыты позолотой, но её дети лишены одежды: средства бедняков идут на украшения, которые зачаровывают взгляды богачей. Зеваки находят в церкви то, что удовлетворяет их любопытство, а бедняки не находят ничего, чем бы напитать свою нужду».

Кто это написал? Какой-нибудь просветитель-атеист или большевик-богоборец? Ничего подобного. За бедняков заступился святой Бернар Клервосский. Сиверцев был поражён тем, что «профессиональный церковник» открыто, да ещё с таким эмоциональным накалом ругал духовенство за бесчеловечность. Потом он ещё не раз убеждался в том, что самая острая критика церковной жизни всегда исходила от святых, то есть от лучших представителей Церкви, а не от её врагов. Один знакомый священник как-то сказал Сиверцеву: «Церковь никогда не боялась правды». Воистину.

И как могли верные тамплиеры не услышать этот горький плач своего духовного отца? Тамплиеры тем и отличались от других, что не только слушали и соглашались, но и действовали, не останавливаясь ни перед чем. Их не пугала ни сила традиций, ни инертность человеческой природы, ни зависть окружающих, ни плохо скрываемая враждебность всего «христианского мира», которому они были живым обличением, ни гигантские материальные расходы. Храмовники были настоящими революционерами, если учесть, что «революция» означает «возвращение» – действие по определению консервативное. Следуя призыву своего святого вдохновителя, они совершили настоящую социальную революцию – возвращение к евангельским идеалам служения ближнему.

Устав гласит: «Где бы магистр не находился в великий четверг, он должен омыть ноги тринадцати нищим и должен дать каждому из них рубашку и штаны, два хлеба, два денье и пару башмаков».