Рыцари былого и грядущего. Том I

– Сейчас поймёшь. Сразу же после третьего вселенского собора случилась новая напасть – константинопольский архимандрит Евтихий выдумал очередную ересь. Евтихию казалось, что он отстаивает строго православное учение, принятое отцами третьего собора, он желал лишь развития этого учения, продолжения борьбы с несторианством, но переусердствовал, и его занесло в другую крайность. Если Несторий отрицал божественную природу Христа, то Евтихий отрицал Его человеческую природу. Он учил, что в Господе нашем Иисусе Христе человеческое естество было совершенно поглощено Божеством. Сторонников этой ереси стали называть монофизитами, от греческих слов, означающих «одна природа». И вот для опровержения монофизитства собрали в 451 году вселенский собор в Халкидоне. На соборе 650 епископов сформулировали непреложный догмат христианства: божественная и человеческая природа соединились во Христе, как в едином лице, неслиянно и нераздельно. То есть эти две природы в нашем Господе не сливаются в одну и не разделяются, потому что личность Христа – одна. Это невероятно сложный для понимания догмат, он исполнен воистину неземной мудрости. Эта истина выше человеческого понимания и уже хотя бы поэтому не может быть порождением человеческого разума. Но ты потом обязательно поглубже разберись в этих чрезвычайно тонких понятиях. Хотя нам никогда не исчерпать всей глубины халкидонского догмата, но понимать и чувствовать его надо всё-таки гораздо глубже, чем я сейчас изложил, обременённый требованием краткости и отсутствием у тебя богословской подготовки.

– Займусь. Но что же эфиопы?

– Армяне, копты и эфиопы не приняли определений Халкидонского собора. В Халкидоне боролись с умалением человеческой природы Христа, а потому на человеческой природе и делали акцент, что представителям этих трёх национальных церквей показалось несторианством. Ведь именно Несторий делал акцент на человеческой природе Христа. Итак, армяне, копты и эфиопы завопили, что в Халкидоне оказались растоптаны постановления предшествовавшего собора. Они были дико не правы. Они просто не поняли, что Несторий и халкидонские отцы говорили о человеческой природе Христа в совершенно разном смысле, потому что видели её в разных отношениях с Его божественной природой. Эта «непонятка» возымела глобальные последствия для Эфиопской Церкви, иерархи которой, отвергнув определение Халкидонского собора, во всех остальных вселенских соборах уже не участвовали и определений их, соответственно, не признали. И до ныне они признают догматы лишь трёх вселенских соборов из семи. Теперь понятно, что значит «дохалкидонские монофизиты»?

– Понятно. В основном. Но пока эти тонкие материи очень плохо укладываются в голове. Такое ощущение, что я упускаю очень важные нюансы.

– Было бы странно, если бы ты сразу же уловил все нюансы великого халкидонского догмата, особенно те, которых я не касался. Но понимаешь ли ты, Андрюшенька, чувствуешь ли, что этот догмат возвышенно прекрасен, что он исполнен воистину неземной красоты? Христианские догматы – это ведь не просто некие абстрактные философские категории. Это отражение Божественной истины. Пусть очень несовершенное отражение, замутнённое убогостью человеческого разума и грубостью земных понятий, но лучшего нам на земле не дано. Наши догматы нельзя просто изучать. Их надо любить, а иначе они не будут понятны.

Андрею показалось, что Августин забыл про него, весь отдавшись возвышенному созерцанию. Лицо батюшки стало удивительно похоже на иконный лик. Этот благодатный настрой передался Сиверцеву, он почувствовал себя очень хорошо, несмотря на крайнюю усталость и чрезмерное умственное перенапряжение. Смеркалось. В дворике Бета Мариам стало прохладно. Воздух ожил. Вечерний воздух жарких стран приносит ощущение полноты жизни. Андрей скользнул взглядом по чудесной стене Бета Мариам, по каменной резьбе и крестообразным окнам, которые, едва он их увидел, сразу же стали частью его души, и почувствовал, что радость этого созерцания входит в некое тревожное противоречие с тем, что они только что говорили.

– Но как же нам, батюшка, относиться к эфиопским христианам?

– С любовью, Андрюшенька, с любовью.

– Но ведь они же еретики. Они веруют не православно.