Рыцари былого и грядущего. Том II

В Бога Серёга не верил, но, как ни странно, очень завидовал верующим. Вот собираются они в своём храме, молятся и пребывают в уверенности, что их в этот момент слышит высшая сила мироздания. Ведь это такая же фантастика, как если бы кто-нибудь нашёл способ связи с неземной цивилизацией, которая в миллион раз выше землян по развитию. И теперь можно в любое время обращаться к этим высшим существам и даже к их лидеру, пребывая в уверенности, что он всё слышит, хотя и ничего не отвечает. К этому космическому лидеру можно даже обращаться с просьбами, но дело даже не в этом, а в том, что он тебя слышит. Серёга очень любил научную фантастику и, конечно же, мечтал о контакте с высшим разумом. И вот оказывается, прямо посреди Москвы живут люди, уверенные, что они установили этот контакт. Конечно, они ошибаются, но разве эта уверенность не делает их счастливыми?

Кроме научно-фантастической литературы, он очень любил исторические романы. Если задуматься, так ведь это то же самое, потому что минувшие эпохи – мир столь же для нас недоступный, как и цивилизация Альфы Центавра. Разве не было бы здорово оказаться хоть на час среди наших далёких предков, про которых мы знаем, конечно, больше, чем про инопланетян, но с которыми мы точно так же не можем поговорить, или хотя бы посмотреть на них. А церковь была живым фрагментом давно ушедших эпох. Когда-то давно все люди верили в Бога, а в наше время это уже невозможно – наука слишком далеко шагнула, и потому верующие сейчас – своего рода гости из прошлого, и взглянуть на них прелюбопытно.

Но в церкви всё оказалось не так – никакой фантастики, никакой ожившей истории. Народу было мало, а потому каждое лицо приобретало большое значение, и вот несколько лиц обратили на себя внимание своим болезненным выражением. Они ни мало не напоминали гостей из прошлого или людей, которые умеют разговаривать с высшим разумом. Они куда больше походили на душевнобольных – какие-то пришибленные, словно в любой момент ожидающие удара палкой по голове и не раз по голове получавшие. Они смотрели искоса, недобро и болезненно кривились. Таковы были женщины лет 50-и, да ещё злобные старухи, время от времени шипевшие на вертлявых детей, которых притащили в свой старушечий мир – убогий и неполноценный. Мужик в церкви был только один – безногий инвалид с редкой, неопрятной бородкой.

Священник выглядел весьма высокомерно и казался чуждым это миру. Короткая элегантная бородка – это чтобы его на улице, когда переоденется, за священника не принимали. Хитрые цепкие глазки, сразу видно – не дурак. Из-под рясы выглядывают безупречно отутюженные брюки. Ряженый.

Серёге стало в церкви тяжело, почти невыносимо. Его буквально вытолкнуло на улицу, где он сразу же с удовольствием вздохнул полной грудью. Хотелось никогда больше не вспоминать про эту психбольницу и про этих сумасшедших. Он ни сколько не расстроился, полагая, что лишь убедился в том, в чём и так не сомневался: в наше время могут верить в Бога только душевнобольные. Для умного образованного человека этот путь закрыт. Вот только другой путь всё никак не прорисовывался.

***

На первый взгляд, в его жизни всё было очень даже нормально: хорошие родители, неплохие друзья, интересные книги, увлекательный спорт – без больших усилий он выполнил первый разряд по биатлону. Поступив на истфак МГУ, он обеспечил себе вполне респектабельное будущее. Не было в его жизни только одного – смысла. Во всяком случае, он его не видел, причём не только в своей жизни, но и в жизни, как таковой.

Смотрит на дерево и думает: «Растёт дерево. А зачем? Могло бы и не расти. Когда-нибудь дерево умрёт, и ничего не изменится. Всё будет точно так же, как было до него и как было бы без него». Логично было тоже самое думать о себе самом: «Если я умру, и от этого ничего не изменится, значит, в моей жизни нет смысла. Что бы я ни делал, я мог бы этого и не делать примерно с тем же результатом, да с тем же результатом я мог бы и вовсе не рождаться. И зачем тогда я живу?».

Иногда ему казалось, что он видит землю из космоса. Планета покрыта тонким слоем плесени. Эту плесень именуют жизнью – особой формой существования белковой материи, разумея под этим человечество вместе с флорой и фауной. А другие планеты не покрыты плёнкой плесени-жизни, и Земля могла быть свободна от этой плесени, и ничего бы в космосе не изменилось, да и сам-то космос на хрен нужен? Он был уверен, что ответов на эти вопросы нет, и искать их не надо, и понимать тут ничего не надо, потому что нечего понимать. Просто большинство людей не задумываются над отсутствием смысла, а некоторые, немногие, задумываются. Последние весьма несчастны, и он к ним принадлежит.