Рыцари и Дамы Беларуси

Не прышэлец з Усходу нi з Захаду ён,
А з тутэйшага люду, якi гонар мае,
Над якiм неба светлага велiчны звон
Звонам вечным для светлай нас долi яднае.
Звон праз душы людскiя з малiтвай плыве,
На касцёле крыжуецца i на царкве,
Каб мы помнiлi вечна — на нашай зямлi
I багатыя людзi, як людзi, жылi,
I жыў ён, i любiў белы свет, i бярог
У сабе, як агонь, да Айчыны любоў,
I вяртаўся дадому з край свету, i Бог
У душы яго жыў, як жыве ў сэрцы кроў.
I пакiнуў ён нам Божы свет i святло,
I што будзе, што ёсць, што праз вечнасць прайшло,
Дзе Чырвоны касцёл, як агонь, што застыў,
Каб прайшлi праз яго ўсе, хто хоча прайсцi
I ачысцiць душу, каб сказаць: «Я пражыў
Так, як трэба было жыць мне ў гэтым жыццi…»

ХРАНИТЕЛЬ ВИТЕБСКОЙ СТАРИНЫ АЛЕКСЕЙ САПУНОВ

(1851–1924)

Уже при жизни о нем много писали. Сегодня почитатели не жалеют громких слов вроде «витебский Гомер»… Но давайте просто попытаемся по штрихам из биографии представить его — не бронзовую фигуру основателя белорусской археографии, а человека… Алексея Парфеновича Сапунова.

Если бы я писала сценарий для фильма, начала бы, наверное, с такой сцены… Декабрь 1919 года. Витебск. Старый ученый озябшими пальцами держит письмо от друга из Петрограда. Пишет Бронислав Эпимах-Шипила, блестящий этнограф, создатель легендарного товарищества «Загляне сонца i ў наша аконца». Он издавал Янку Лучину и Янку Купалу, в его квартире каждую субботу собиралась белорусская молодежь, где получала пищу не только духовную, но и материальную… А теперь ЭпимахШипила просит: «Глыбокапаважаны Аляксей Парфёнавiч! Да гэтага часу змагаўся я з голадам, якi лютуе тут, у Пеклагладзе, але больш сiл не стае, i вымушаны звярнуцца да Вас, глыбокапаважаны Аляксей Парфёнавiч, з пакорлiвай просьбай: уратуйце ад страшэннай смерцi галоднай — дашлiце па пошце якiхнебудзь пару фунтаў чорных хлебных сухароў, якiнебудзь фунцiк гароху, бобу або круп, наклаўшы на пасылку плацёж або паведамiўшы пiсьмова яе кошт, а я без затрымкi адашлю грошы з удзячнасцю…»

Алексей Сапунов устало закрывает слепнущие глаза — катаракта, давшая о себе знать еще в молодости, когда приходилось проводить сутки над расшифровкой летописей, прогрессирует… Не слишкомто сытно живется и в Витебске. Но другу необходимо помочь — и посылка будет отослана…

Так же помогут и самому Сапунову. Спустя два года Алексей Парфенович запишет в дневнике: «Дзякуючы толькi 4 м асобам мы з жонкаю не загiнулi (лiтаральна!) ад голаду i холаду». К тому времени будут проданы бесценные книги из личной библиотеки, коллекции каменных молотков и хрусталя… Даже уникальный том Статута ВКЛ 1588 года издания… Когдато профессор купил его за 100 рублей золотом — огромная сумма! Теперь этот «клад белорусского народа», как он его называл, ушел в библиотеку недавно созданного Белорусского университета за куда более скромную сумму. Но, даже умирая от голода и холода, настоящий ученый драгоценную книгу мог передать только в нужные руки… Он не знает, что в годы грядущей войны Статут будет утрачен, всплывет в Америке, затем окажется в Белорусской библиотеке им. Ф. Скорины в Лондоне…

Осколок прошлой эпохи… Подобные эпитеты Алексею Сапунову приходилось в то время слышать в свой адрес не раз. «Красных профессоров» нельзя наштамповать за один год. Поэтому привлекались научные авторитеты из «бывших». К старым кадрам отношение было неоднозначным…

Вот только в среде той академической науки Алексей Сапунов в свое время тоже был чужеродным — «выскочкой», выходцем «из мужиков»… Родился в 1851 (по другим источникам — в 1852-м) году в местечке Усвяты Витебской губернии, отец был небогатым купцом, а мать — крестьянкой. Впрочем, и дед по отцу был крепостным крестьянином, который выкупился на волю.

Отец будущего историка владел маленькой мастерской по выделке кож. Алексей Сапунов, уже будучи профессором и владельцем усадьбы, посыпал дорожки в своем саду дубовой корой, которую, как известно, применяют при выделке кож — объяснял гостям, что это родной ему запах. Соседом по усадьбе был Илья Репин, которому Сапунов передал свою влюбленность в родную Витебщину.