Рыцари Круглого Стола

— Молчи, злодей и предатель! Ты завтракаешь прежде, чем побывать у обедни; ты не говоришь правды ни другу, ни государю; всем лжешь ты, и даже Господу Богу! И я заставлю тебя признаться, что ты именно таков, каким я тебя изображаю.

— Никто не должен здесь говорить дурно о Сиде, — сказал король, — он лучший рыцарь нашего королевства.

И решено было вызвать трех бойцов со стороны Сида, чтобы биться им с графами Каррион и дядей их, Ассуром Гонзалесом. В то же время был отдан приказ собраться всем ровно через тридцать дней — для решения дела поединком, а брак дочерей Сида расторгнуть немедленно.

Не успел король оставить кортесы, как явились к нему послы из Наварры и Аррагонии и передали дону Альфонсу письма от своих королей: просили они дочерей Сида в замужество за своих сыновей. Сейчас же согласился Сид и, обрадованный, отправился в Валенцию приготовлять все к свадьбе и пиршествам.

Уехали и графы Каррион, сильно трусившие в душе, и решили, что не вернутся они в Толедо на поединок.

* * *

Прошло тридцать дней. Приехали в Толедо рыцари Сида, вызванные для поединка, — не было только графов Каррион и их дяди. Тогда дон Альфонс, не желая оставить дело спорным, сам поехал в Каррион и захватил с собою из Толедо шесть судей поединка. Зять короля, дон Раймонд, повез с собою рыцарей Сида, что должны были биться за его честь. Приехав в Каррион, разбили они себе палатки в долине.

Делать нечего, явились тогда и графы со своим дядей Ассуром Гонзалесом, первым предателем в мире, и привели с собою своих родных, которых было у них великое множество. И решились они, добром или хитростью, убить рыцарей Сида до суда Божия. Но те и сами понимали, в чем дело.

— Государь, — обратились они к королю, — Родриго из Бивара отдал нас под ваше покровительство; не допустите же губить нас хитростью раньше поединка, прежде чем Господь совершит Свой суд.

Тогда разослал король по городу герольдов, велел трубить в трубы и возвещать такое его решение: тот, кто окажется предателем и нанесет вред рыцарям Сида до суда Божия, будет лишен жизни и имущества.

На другое утро отмерили арену в шесть копий в длину, столько же в ширину и расчистили ее для боя, и судьи поединка предупредили бойцов, что тот, кто выйдет за черту арены, будет считаться побежденным. Солнце и тень поделили между сторонами поровну. Затем судьи ушли с арены, и бойцы стали друг против друга. Вот стоят сторонники Сида на одной стороне, а графы Каррион со своим дядей — на другой. Бойцы плотнее прижимают к себе свои щиты, опускают копья, украшенные значками, и припадают к луке; кажется, сама земля дрожит под ними, и каждый из них внимательно следит за врагом.

Но вот выехал вперед король и сказал громким голосом:

— Инфанты Каррион! Поединок, на который я согласился, должен был быть в Толедо, а не в ваших владениях. Но вы сказали, что там у вас не будет всего вам необходимого. Из вежливости я приехал в вашу землю. Я привез сюда и рыцарей Сида — они доверились мне, положась на мое слово и на мою честь. И я предупреждаю вас и ваших сторонников, что тот, кто поступит с ними вероломно, будет привязан к коням и пущен в поле — и никто не посмеет спасти его!

Рассердились графы при этих словах короля, но делать было нечего, и пришлось им биться в честном бою.

Между тем король подал сигнал.

Фернандо Каррион бился с Педро Бермудом и, видя, что не избежать ему смерти от твердой руки Педро, признал себя побежденным.

Мартин Антолинец из Бургоса бился с другим Каррионом. Мартин нанес ему сильный удар своим мечом, рассек ему шлем, и Диэго упал без движения на луку седла; потом, придя в себя, стал он кричать от боли, а конь его вынес его за черту арены, и тогда признал он себя побежденным.

Третья пара — Ассур Гонзалес и Нунна Бустос — дрались дольше, и последнему пришлось было плохо, но правда была на его стороне, и он ссадил с коня злого предателя и хотел было уже отрубить ему голову, но взмолился к нему отец Ассура:

— Не делай этого: сын мой и так побежден!

Нунна Бустос спросил тогда судей, можно ли считать поединок оконченным. Но судьи сказали:

— Нет, пока Ассур Гонзалес не признает этого сам.

Придя в себя, и он признал себя побежденным.

И с этого дня объявил король графов Каррион предателями, так же как и дядю их Ассура Гонзалеса, помогавшего им своими советами.

Они уехали из своего королевства и никогда уже не смели смотреть в глаза людям. Честь же Сида была восстановлена, и рыцари его вернулись в Валенцию, где пиры и празднества продолжались целую неделю.

* * *

Долго жил в Валенции Сид, и очень устал он от постоянных забот, устал он от множества битв, как вдруг пришло известие, что мавританский король Букар снова подошел к Валенции с тридцатью королями, столь же храбрыми, как и он сам, и со множеством войска — и пешего, и конного.

Между тем добрый Сид лежал на своем ложе, обеспокоенный и печальный. Он молил Бога о том, чтобы спас Он их всех от этой большой беды, как вдруг увидал около себя человека в блестящей белой одежде.

— Спишь ты, Родриго? — спросил он его. — Если спишь, то проснись!

— Но кто же ты, пришедший ко мне?