Рыцари морских глубин

Дамы, торопясь, чтобы соперницы не опередили, ломанулись к кавалерам, вмиг расхватали броских, нарядных петухов, задрыгались в темпе быстрого танца, как в кинокомедии «Кавказская пленница»: «Сначала давим окурок левой ногой, потом правой». Когда расхватывать стало некого, ко мне подрулила черноглазая брюнетка лет восемнадцати, с шиньоном на голове, украшенным японской сеткой с бисером. В цветастом трикотиновом платье, плотно облегающем в меру полноватую фигуру. В японских туфельках с блёстками.

— Разрешите пригласить вас? — низким, мягким голосом и с милой улыбкой обратилась ко мне девушка, отчего на щеках её курносого лица обозначились ямочки. Внешнее обаяние незакомки, зажигательные глаза, в которых я прочёл взаимную симпатию, привели меня в восхищение. Блестевшие из–под мохнатых, подкрашенных тушью ресниц и старательно подщипанных бровей, они словно говорили: «Целуй нас!».

Стыдно признаться, что не умею выламываться так, как вон те модники в джинсах. Была не была! Беру за руку, веду на круг, но на моё счастье «Ладу» сменяет медленное танго. Я беру её за талию, она обхватывает мою шею, и мы плавно движемся под упоительную мелодию Накамуры «Белых роз лепестки». Её губы, отливающие блеском перламутрово–розовой помады, касаются моего уха, и с лёгким щекотаньем они вкрадчиво произносят:

— Меня зовут Рая.

«Девочка Рая пойдём до сарая…», — приблатнённая песенка — первое, что пришло мне на ум. Я теснее прижал её и также на ушко проговорил:

— А я — Гена. Служу по третьему году. Можно после танцев проводить вас домой?

— После танцев не успеешь вернуться из увольнения. Я далеко живу… В Моргородке. Поедем сейчас?

Я охотно и беспечно согласился, не подумав, как и во сколько вернусь обратно. В троллейбусе мы стояли, словно продолжая танец: обнявшись, и всякий раз, как что–либо сказать, наклонялись к уху и нашёптывали друг дружке разные приятные словечки, обычные при знакомствах. Выйдя из троллейбуса, мы долго месили снег на улицах частного сектора. На улице Ишимской Рая придержала меня.

— Всё, дальше не пойдём. Видишь калитку в заборе из штакетника? За ним и есть мой дом. Свет горит… Отец и мать телевизор смотрят… Замёрз сильно? Пойдём в наш дровянник. Там хоть ветра нет. Цыц, Тузик! На место!

Забреньчав цепью, собачонка послушно скрылась в будке. Мы прошмыгнули в тёмный сарайчик и тотчас, обнявшись, принялись целоваться. Через щели в дырявой крыше сыпался снег за шиворот, мёрзли ноги и только нашим рукам было тепло. Засунутые под распахнутое пальто Раи и под мою шинель, они гуляли по спинам, опускаясь всё ниже, ощущая тепло разгорячённых, крепко сбитых тел. Я уже знал, что обнимаю замужнюю женщину, муж плавает мотористом на теплоходе «Байкал», его зовут Женя, он ходит в загранку и привозит оттуда много шмутья.

— Он вчера в рейс на Японию ушёл, — чмокая влажными губами по моим щекам, — шепнула Рая. — Женька вообще хороший… Часто привозит мне японские вещи, но я не люблю его…

— Зачем замуж пошла?

— Маманя уговорила… Женька привозит тряпки, магнитофоны, фрукты, а маманя продаёт их на барахолке. Так и живём…

— А отец? Он кто?

— Завхоз в мореходном училище… На его зарплату разве проживёшь?

— А чем занимаешься ты?

— Электросварщицей на 178-м заводе работаю.

— Вот так новость! Наша лодка там в доке стоит! Недалеко от нас индонезийский эсминец «Аям сабунган» пришвартован…

— «Боевой петух?!». Так я на нём сейчас сварные работы выполняю. Поднимись по трапу на бак и найдёшь меня. Кстати, на «сто тридцать шестой» я в доке килевую обшивку проваривала. И как мы ещё там не встретились?

— Я в то время ленкомнату оформлял в бригаде, в док не ходил. И вообще скоро ремонт закончится, уйдём на Камчатку. Номер нашей части: «девяноста пять, сто семьдесят семь». Ты напишешь мне? — в свою очередь, покрывая поцелуями её глаза, спросил я.

— Девяноста пять… сто семьдесят семь… — повторила она. — Запомню… Кстати, ходовые испытания вашей лодке на июнь назначены. Сама в кабинете у главного технолога слышала. А сейчас только февраль. Мои старики на дачу перебираются, а Женька из рейса не раньше, как через месяц вернётся. У них заход в Гонконг, потом Сингапур и Австралия. Встретимся завтра?

В ту буранную ночь, не в силах оторваться от губ, ищущих поцелуев, я дотянул до последних минут. Боясь опоздать из увольнения, сломя голову, бежал на последний троллейбус. Ослепила встречная машина. Я врезался в чугунный фонарный столб. Ушиб грудь, сотряс мозги, шатаясь, побрёл пешком. По голому асфальту проспекта Сто лет Владивостоку, по булыжной мостовой проспекта Некрасова, по заснеженным тротуарам Океанского проспекта, по пустынным трамвайным путям Ленинской, ныне Светланской, до остановки «Стадион «Авангард». В бригаду притащился далеко за полночь. В кубрике «сто тридцать шестой» не спали. Экипаж подняли на мои розыски. Одетые в шинели моряки приготовились к выходу на улицу, когда я нарисовался в дверях. Громкий вздох облегчения прокатился по кубрику: кому хочется бродить по морозу вместо сна?