Рыцари порога.Тетралогия

Сэр Эрл! Эрл! Это имя впилось в мозг раненого, словно игла. Вот тогда он по-настоящему пришел в себя. Потому что осознал себя — собой.

Спустя мгновение воспоминания облепили его разум черным пчелиным роем.

— Каков исход битвы? — захрипел Эрл, силясь приподнять голову. — Как корпус генерала Иврида — он укрепился на позициях? А сэр Бранад? Ему удалось отвести своих всадников на холмы? Постойте… — Эрл наморщился, припоминая. — Он… жив? А я… мои люди — сколько уцелело из отряда, которым я командовал?

Треклятущий Харан! Последние-то минуты той схватки окутывал плотный туман.

— Боюсь, из вашего отряда, сэр Эрл, не уцелело ни одного человека, — ответил паж. — Не считая, конечно, вас. А корпус, который столь безрассудно врезался в ряды пехоты марборнийского войска, был окружен с флангов тяжеловооруженными конными рыцарями королевской гвардии Марборна и тоже уничтожен.

— Иврид?! Генерал Иврид? Основная часть моего войска? Им удалось?.. — Эрл не сумел договорить, его задушил кашель — болезненный, какой-то огненный, рвущий внутренности.

— У Вороньего леса основная часть вашего войска была атакована кастарийским корпусом, — с явным сожалением проговорил паж.

— Кастарийским… — откашлявшись, едва слышно просипел Эрл. — Значит, и правда… Ублюдок Орленок… Мало ему своего сонмища ратников… Мало ему отряда магов… Он еще и кастарийцев склонил на свою сторону…

— Последовавшая затем лобовая атака ударных сил войска Марборна довершила разгром гаэлонских войск, — сказал еще паж, глянув на Эрла как-то странно. — И, надо заметить… боюсь, относительно кастарийцев вы не правы… Кастария первой предложила Марборну военный союз…

— Да что теперь Кастария… — горько выдохнул Эрл. — Значит… битва проиграна?

— Боюсь, не только битва. Вся война. Войско Марборна уже на полпути к Дарбиону. Со дня битвы на Ривенстальской равнине прошло одиннадцать дней. Вы были очень серьезно ранены, сэр Эрл, вы были почти мертвы. Только чудо и магия исцеления вернули вас к жизни.

— Но… — Эрл прикрыл быстро воспаляющиеся от света светильника глаза и тут же снова открыл их. — Но… Одиннадцать дней! Во имя Светоносного! Как же тогда… Если я жив и, кажется, в безопасности…

— В полной безопасности, сэр Эрл, — заверил юноша.

— …то какая-то часть моих войск спаслась от разгрома? — договорил король. — Где я?

— Боюсь, вы не совсем верно представляете себе ситуацию, — сказал паж.

Эрл скрипнул зубами. Его очень раздражало это постоянно проскальзывающее в речи юноши словцо «боюсь»… Робкий юнец… Сопляк с кудрявой башкой на тонкой шейке. Да кто он такой?

— Ты кто, демоны тебя раздери? — хрипнул на пажа Эрл.

— Я?

Юноша чуть пожал плечами и голосом, каким сообщают не являющиеся ни для кого новостями сведения, ответил:

— Король Марборна его величество сэр Ганас Осагский. По прозвищу Орленок, — чуть смущенно добавил он.

Три всадника въехали в деревню. Уставшие кони их шли неровной трусцой друг за другом, увязая в жидкой грязи на каждом шагу.

Деревня казалась совершенно безлюдной. Сырой ветер обсасывал голые черные ветви деревьев, лизал гнилую солому крыш. Бледные извивы дыма поднимались из труб только двух лачуг.

Под стеной одной из лачуг сидела женщина и, по-старушечьи сгорбившись, качала на руках сверток тряпья. Даже за добрую сотню шагов было видно, как грязны и засалены лохмотья, в которые обернут ребенок. Через несколько домов от жилища женщины на дороге показался голоногий оборванец. Приложив ладонь ко лбу, он глянул в сторону приближающихся всадников.

Из лачуги, у которой сидела женщина, вышел долговязый мужик, кутавшийся в плешивую волчью шкуру. Что-то с раздражением сказав женщине и не получив никакого ответа, пнул ее ногой. Та мотнула головой, не прекращая качать ребенка. Тогда мужик выхватил из ее рук сверток, несколькими дергаными движениями размотал его, бросил лохмотья на землю… В свертке оказался никакой не ребенок, а короткое полено. Мужик унес полено в лачугу. А женщина, посидев немного неподвижно, снова принялась раскачиваться — руки она держала у груди, словно и не заметила того, что в них уже ничего нет. Когда всадники поравнялись с ней, дым из трубы ее лачуги пошел гуще.

Оборванец разглядел наконец белые повязки на головах всадников. А разглядев, подпрыгнул на месте, развернулся и со всех ног бросился бежать к древнему замку, наверное, уже не одну сотню лет криво враставшему в холм, нависший над деревней.

— Все как всегда, — кивнув вслед улепетывающему оборванцу, проговорил один из всадников, крутолобый, крепкий в плечах, в груди, во взгляде… вообще весь очень крепкий, — хоть бы раз как-то по-другому нас встретили.

— Не боись, старший рекрут Барац! — не оборачиваясь, хохотнул ехавший первым Оттар. — Сегодняшним вечером все будет по-другому. Так я говорю, старший рекрут Якоб, или не так? — выкрикнул он.

Последний всадник ответил:

— Да… — но твердой уверенности в его голосе не ощущалось.

— Это владения твоего отца, ага! — догадался Барац. — Правда, что ли?

— Да, — подтвердил Якоб.