Рыцари Пустоты

- У тебя дыхание участилось. А у меня хороший слух. Ветер иногда затихал, если помнишь. Я учился на врача, до игры. Так что какие-то навыки у меня остались.

Самодовольная улыбочка Артура сменилась грустной ухмылкой, которую он тут же спрятал в тени капюшона. Шире хватило такого ответа, а мы с Роландом не решились затрагивать больную для лекаря тему. Жизнь до игры - это что-то личное, что-то особенное и драгоценное для каждого. Игроки не знали, вернутся ли они обратно, так что старались сохранить как можно больше воспоминаний о том, кем они были раньше. Не все, конечно, некоторым тут лучше, чем было вне игры. Такие даже и не думают проходить игру. Качают уровень только для того, чтобы не умирать, и живут в свое удовольствие, гордо называя себя «лостами» - от аббревиатуры игры ЛоС и английского слова «лост», потерять. Хотя чаще таких называли «лосями», ибо слишком уж те зазнавались. Иногда мне казалось, что Шира как раз из таких. В том плане, что она живёт в своё удовольствие. Назвать её «лостом» или тем паче «лосем» у меня духа не хватит. Впрочем, это лишь мои домыслы. Душа человека - потёмки, а уж душа Ширы и вовсе непроглядная чёрная дыра.

С горем пополам, мы добрались до места. Взглянув, где нам придется провести ночь, я двести раз прокляла Шаркиса, разработчиков, мироздание, и очень сильно захотела назад. Очень.

Перед нами, у подножья Древней Горы, находилось заброшенное полуразрушенное трехэтажное здание из белого кирпича, с выбитыми окнами, на решетках которых можно было разглядеть кровавые разводы. Рядом с входом многозначительно полулежал человеческий скелет со сломанными ребрами и без одной руки. Я поежилась. Общая атмосфера напоминала классический ужастик - конечно же, сейчас главным героям должна прийти мысль «а не спуститься ли нам в темный подвал». О финале этого идиотизма мне и думать не хотелось. Кажется, теперь я дрожала совсем не от холода - стыдно было признаваться, но я очень неуютно чувствовала себя в темноте. Ладно еще дома, в своей комнате, но в страшном и незнакомом месте... Лучше уж я при свете дня бросилась бы в стаю меха-волков, задвигая пафосные речи, чем сейчас буду дрожать и цепляться за кого-нибудь от страха.

И, как назло, тут меня похлопали по плечу. Дернувшись и отскочив, я зло обернулась и встретилась взглядом с Шаркисом, который ну очень усердно пытался сохранить нормальное выражение лица. Прям аж губу закусил, бедный. Наверное, вылез из теплой постельки прямо в портал, а теперь еще и меня решил до сердечного приступа довести. Я не выдержала и заехала ему в плечо тяжелым кулаком, ругнувшись сквозь зубы. Для приличия Шаркис даже вскрикнул от «боли», после чего вдруг сделал действительно серьезную морду.

- Ты точно хочешь туда идти? - спросил он, кивая на «дом страха», явно имея в виду что-то вроде «да ты там просто от страха склеишь ласты». - Там вполне можно сойти с ума от страха, не говоря уже о смерти.

- Туда идет моя группа. И ты. Даже если я специально захочу там убиться, мне никто не даст это сделать. - Я тут же вспомнила бесчисленное количество ситуаций, когда мне случалось бывать одной ногой в могиле, и как меня из этой могилы выпинывали с криками «тебе еще рано, успеешь». На душе немного полегчало. - Так что если будет совсем плохо - спрячусь за чью-нибудь спину. Не волнуйся, не за твою.

Шаркис только усмехнулся, молча поманив нас к входу в здание. Шира с Роландом уверено двинулись за ним, Артур, крепко сжав в руках пистолеты с лечащими зарядами, нехотя поплелся следом. Видимо, ему тоже было не по себе. Хоть кто-то меня понимает.

У входа, к счастью, не было говорящих зомби-НПС, просящих отомстить за их неупокоенные души. Зато рядом со скелетом, что полулежал на ступеньках, обнаружился старый голограммный передатчик - по канону игры такими пользовались несколько десятков лет назад. Роланд, будучи лидером группы, активировал квест, и на месте скелета появилась голограмма, точно повторяя его позу. Мужчина лет тридцати, с гримасой боли и отчаяния на лице, держался за правое плечо, будто пытаясь остановить кровь, хлещущую из места, где раньше была рука. Поморщившись, он начал тяжело говорить.