Рыцари с Черешневой улицы, или Замок девушки в белом

— Так знай, что тот самый Плэчинтэ зять мне, он тут секретарем в мэрии.

У Тика сделалось такое несчастное лицо, что старик сжалился.

— Попался, бесенок? Я и есть тот самый Плэчинтэ. А секретаря звать Илие. Илие Далбэ. Не лучше ли говорить правду с самого начала?

— Ну, вы так напустились на меня… А я хотел сделать вам приятное, ей-богу. Каждый видит, что человек вы хороший и добрый.

Тут старик не выдержал:

— Что ж, ты парень не промах, да и Катрину передразниваешь, как никто в селе. Ведь эта сорока — моя дочь. А на что тебе Илие Далбэ?

— Хотел задать ему один вопрос.

— А может, меня спросишь? Ведь все равно, прежде чем ответить, он беспременно на меня глянет.

— Я хотел спросить, не приносил ли кто-нибудь в мэрию на той неделе маленький сверток, перевязанный веревкой?

— Как же. Григоре Бетялэ принес. Люди называют его еще Развалюхой. А на что он тебе?

— Я хотел спросить его кой о чем.

— Кого? Развалюху? Так он, должно, ушел — он же не здешний. Живет в Зогрень. Вчера вечером еще был здесь, а утром отправился домой.

— А может, он еще не ушел, — проговорил малышка Тик. Он знал, что село Зогрень находится в шести километрах от города, но с противоположной стороны.

— Может, и так. Узнай попробуй. Ступай напрямик по улице, а за колодцем спроси кого-нибудь из ребятни — там их куча день-деньской возится. Они тебе покажут хату Болгындэ, где ночевал Развалюха.

Тик поблагодарил старика и пустился почти бегом к колодцу, что виднелся в нижнем конце улицы. Отправься он пораньше, да не будь дед Плэчинтэ так речист, то, пожалуй…

— Эй, шпингалет! — обратился он к мальцу в красных полотняных штанишках, игравшему у колодца. — Где тут хата Болгындэ?

— А на что он тебе?

— Ты ответь, чего глаза пялишь!

— Не скажу!

— Хочешь, дам пуговицу?

— А не врешь? — засомневался малец.

Пришлось Тику оторвать пуговицу и отдать шпингалету. Теперь он понял, что Катрина права: в этой деревне даже детишки не забывают о своей выгоде.

— Вон, где растет та шелковица. Прямо перед ней. Только дома никого нет.

Но Тик не слушал — он бежал к указанной хате. Постучал в ворота, да так громко, что все собаки в селе загавкали. Но в хате никто не отозвался. Наконец из окна соседнего дома высунулась старуха:

— Кого надо? Чего расшумелся? Никого нет у Болгындэ.

— Куда же они подевались? — неосторожно спросил Тик.

— Да ты что думаешь, охальник, людям делать нечего? Или у нас в селе баклуши бьют? А ну-ка проваливай, не то собак спущу.

— Тетушка, да что вы! — взмолился Тик. — Мне поговорить надо с кем-нибудь из семьи Болгындэ. Я не хотел вас обидеть, ей-богу!

Когда надо было, он умел строить такие несчастные рожи…

— Что же ты не сказал? Дома-то остался самый махонький. Должно, возится у колодца. Такая пичужка в красных штанишках.

— Спасибо! — отозвался Тик с такой яростью, что старуха опять было собралась спустить собак.

Добежав до колодца, чирешар отвел в сторону малыша в красных штанишках.

— Хочешь еще пуговицу? Еще покрасивее?

— А не врешь? — засомневался малец. — Эта, что у тебя осталась, нехорошая.

— У меня есть замечательная пуговица, только смотри — больше не обманывай.

— Не буду, правда, только дай еще пуговицу.

— Где дед Бетялэ?

— Какой Бетялэ?

— Развалюха. Где он, малыш?

— А, Развалюха! Так он ушел еще с петухами…

— А куда он пошел?

— Домой к себе, в Зогрень. Он к нам приходит раз в год. Теперь только через год явится.

— Слушай, он в самом деле ушел?

— Чтоб мне не сойти с этого места!

— А ну-ка дай пуговицу, посмотрю, какая из них больше?.. Так! А теперь катись колбасой.

— Так ты же говорил, что дашь еще пуговицу, а сам и эту отнял.

— А ну топай! Слыхал.

— Отдай пуговицу! Не то я бате скажу.

— Почему ты позволил Развалюхе уйти? Я бы тебе десять пуговиц дал. На, держи монету и не скули!

Услышав про монету, мальчуган подскочил, точно воробышек. Схватив монету, он спрятал ее в карман и лишь потом сказал:

— А Развалюха вовсе и не в Зогрень пошел. Сказывал, дело у него в селе Папура.

Услышав неожиданную весть, Тик отдал ему тут же обе пуговицы. Малец схватил их и пустился наутек к дому. Прежде чем принять решение, Тик зашел в мэрию.

— Где тут село Папура? — спросил он деда Плэчинтэ.

— Папура? От Зогрень надо идти километров пять в сторону Вэлень. А прямиком по тропе — четыре. А на что тебе?

Радость Тика как рукой сняло: он-то думал — село где-то поблизости.

— Так, хотел узнать… — неохотно ответил он деду.

Поиски Тика начинались явно неудачно.

Урсу и Дан ничего не обнаружили и во втором подвале. Только измазались в глине и набрали полные ботинки воды. Пришлось идти к ближайшему источнику и заняться постирушкой. Когда явился Тик, ребята уже нежились на солнце.

— Вот как! — упрекнул их паренек. — Вспомнили, что сейчас каникулы.

— Да мы тут совсем замучились! — пожаловался Урсу. — В этих развалинах и осколка мрамора не найдешь.

— Осталось обследовать только стены с правой стороны, — заключил Дан. — Там несколько грязных погребов. До вечера, наверное, справимся.

— А ты, Тикуш, что собираешься делать? — спросил Урсу.

— Поеду искать Развалюху.

— Может, подождешь нас? Вместе поедем.