Рыцари света, рыцари тьмы

Голод, который встретил Гуга со товарищи у стен Антиохии, явился для всех настоящим открытием. Сейчас он размышлял о том, что всем им и раньше приходилось слышать об этом бедствии, и они полагали, что понимают его суть. Оказалось, что разговоры полушепотом о неурожайных летах, ведущих к постоянной нехватке продовольствия, были детским лепетом по сравнению с нынешним положением. Все в их войске — от вельможного рыцаря до последнего обозного смерда — казалось, на славу подготовились переносить тяготы путешествия через неплодородные пустоши, где не встретишь ни намека на человеческое жилье. Франки, выросшие на равнинах, покрытых густой сочной растительностью, даже не подозревали, что есть земли, где вовсе не растет трава, так что первым горьким уроком им послужила гибель лошадей и остального скота. Животные, лишенные корма, умерли в считанные дни. Кончилось тем, что люди очень скоро подъели тягловую силу и понимали, что потом питаться будет уже совершенно нечем. Так или иначе, падеж скота продолжался в неимоверных количествах, мясо на пустынной жаре немедленно протухало и едва ли годилось в пищу.

В довершение к голоду, свирепствовавшему в округе, воины с удивлением обнаружили, что антиохийские равнины не балуют их погодой. Немилосердные ледяные ветра приносили не менее жестокие пыльные бури, а на смену им приходили бесконечно долгие периоды сырости, в которой без числа плодились москиты, досаждающие и так доведенным до крайности горе-захватчикам.

Понемногу рыцари осознали тщету и смехотворность задуманного ими предприятия. Город был столь огромен, что Гуг с первого взгляда понял: франкской армии не по силам его окружить. Антиохия, раскинувшаяся на три квадратных мили, была обнесена мощной высокой стеной, насчитывающей четыреста пятьдесят дозорных башен. На окраине, но все же в черте городских ворот, высилась гора Сильпий с выстроенной над ней цитаделью. Вершина укрепления возносилась на тысячу футов над равниной, где сидел сейчас изможденный голодом Гуг со своими друзьями.

В истощенное франкское войско скоро проникла эпидемия. Поразив нескольких воинов, дальше она распространялась с быстротой лесного пожара. Никто не знал даже, как называлась напасть, и те немногие лекари, что путешествовали вместе с войском, были бессильны бороться с ней. Когда болезнь достигла пика, трое друзей одновременно стали ее добычей, предоставив невредимому по непонятным причинам Арло заботу ухаживать за всеми ними.

Годфрей поправился быстрее других и уже через пару дней поднялся на ноги. Гуг пролежал дольше на четыре дня. Хворь не сразу отпустила его, но через некоторое время и он уже выглядел молодцом. Что до Мондидье, то этот в течение двух недель боролся со смертью, и Арло раза три уже с ним распростился, настолько недвижно лежал Пейн, так что и дыхания его не было заметно. Но всякий раз больной пересиливал себя, судорожно напрягался и начинал прерывисто глотать воздух. На одиннадцатый день бреда лихорадка отступила. За это время Пейн потерял четверть своего веса, но стоило ему пойти на поправку, как его здоровье быстро укрепилось — в точности как было и с его приятелями.

Гуг понимал, что все они выжили только благодаря Арло. Преданному другу триумвиров удалось где-то раздобыть — точнее, украсть — полмешка зерна. Он его надежно припрятал и небольшими частями вручную растирал злаки меж двух камней, а затем в походной суме приносил в бивак. Он ничего никому не объяснял, да никто и не требовал у него отчета: заболевшие были бесконечно рады богатству, извлекаемому из простой джутовой котомки и тут же превращающемуся в жидковатую, но благотворную для здоровья кашицу.

После бесконечной осады, длившейся восемь месяцев и еще один день, Антиохия наконец пала. Это произошло в ночь на третье июня, и франкские захватчики обязаны были победой не собственному упорству, а вероломству и измене среди городских стражей. Один из дозорных на башне за крупную мзду открыл ворота, и, когда занялся рассвет, по улицам Антиохии уже разгуливало более пятисот франкских воинов, трубя в боевые рожки и сея панику среди мусульманского населения. Городской эмир, прихватив большую часть собственного войска, бежал через запасные ворота.

Обо всем этом и раздумывал Гуг, пока сидел с друзьями у костра.

— Мы потом еще долго беседовали. Пепин как раз только что освободился и ждал одного приятеля. Рядом никого не случилось, поэтому нам никто не мог помешать. Я удивился, когда узнал его мнение по поводу захвата города…

— У Пепина есть свое мнение?

В голосе Гуга явственно послышалась насмешка, и Сент-Омер, внимательно поглядев на него, лишь пожал плечами и воздел руки в притворном извинении:

— Ну, я оговорился… мнение графа, конечно. Пепину посчастливилось его подслушать.

— И что же такого удивительного он сказал?

— А сказал он, что, если бы городской эмир не сбежал, а поднял людей на защиту города, нам бы никогда не видать победы — несмотря на то, что мы сумели войти в Антиохию.