Рыцари удачи. Хроники европейских морей.

Если не принимать в расчет довольно редкие исключения, галера к XV веку превратилась в самостоятельный тип судна, и именно с этого времени стало возможным говорить о ее размерах, оснастке и иных конкретных вещах. Гребные суда с несколькими рядами весел сделались достоянием истории. Выжили - однорядные. И все они отдали лучшее из того, что имели, галере.

В зависимости от своей величины галера могла быть узкой и быстроходной sensile (простой, ординарной) или более округлой и неповоротливой scalo (грузовой).

Первая насчитывала до тридцати гребных скамей по борту, укрепленных под крутым углом к нему. Каждый из трех гребцов, сидевших на одной банке, работал отдельным веслом, так что длина и вес весла увеличивались по мере удаления гребца от борта: весла были здесь трех размеров. Такая система называлась terzaruolo: terza - третий, ruolo - класс, разряд. Второе слово обозначало также список личного состава (судовую роль), а словом «терцаруоло» позднее называли еще и «парус третьего класса». Эти галеры имели до полусотни метров в длину, пять в ширину и примерно два в высоту.

На галере второго типа все весла были одинаковы (до двенадцати метров), более массивны (до трехсот килограммов), и каждое из них ворочали все пятеро гребцов. Эти весла обеспечивали приличную скорость (до пяти узлов, а в отдельные моменты и больше) и силу удара при абордаже. Но был и вариант: банки располагались одна над другой в три ряда, как на триере, и каждым веслом работали несколько человек. В этом случае на уровне верхней палубы устанавливали аутриггер, а на нем - дополнительный составной фальшборт из огромных щитов, прикрывавший верхний ряд гребцов. Эта система была откровенным возвратом к античности: плетеными щитами - паррарумами - защищали своих гребцов и лучников греки. Итальянцы называли их павезами. Позднее эти щиты были заменены настоящим фальшбортом с прорезями для весел. Наконец, те же венецианцы, объединив достоинства галеры и галльского высокобортного и тяжелого корабля раннего Средневековья - понто - создали еще один тип галеры - мощную galee bastarde (гибрид), где одно весло могло обслуживаться восьмью гребцами, а экипаж - достигать двухсот сорока гребцов. Из документов известно и о самых настоящих монстрах с экипажем в полтысячи человек и больше.

Корма с транцем и рулем.

Большинство деталей корпуса и такелажа было стандартизировано, корма, как правило, делалась транцевой и разделялась надвое пером навесного руля. Строительство венецианских галер с тридцатью двумя гребными банками по каждому борту шло полным хо-Корма с транцем и рулем дом во всех государствах Средиземноморья. Упомянутый Филиппом де Коммином «огромный галеас» - разновидность именно этой галеры. Длина галеаса, при том же или чуть большем количестве гребных скамей, в полтора раза превышала длину галеры терцаруоло, он имел до трех мачт, а его гребцы сидели под палубой, не нуждаясь ни в какой дополнительной защите. Как явствует из мемуаров известного венецианского путешественника XVIII века Джованни Джакопо Казановы де Сейнгальта, в конце XV столетия галеас обходился его владельцам в кругленькую сумму, он имел корпус фрегата и пятьсот гребцов, работавших в обычных условиях галеры.

Таковы были основные единицы европейских флотов XV столетия. И никто тогда еще не мог предугадать, какие типы выживут в развернувшейся инженерной гонке, а какие тихо уйдут в свой последний рейс по волнам Леты - реки забвения.

ХРОНИКА ВОСЬМАЯ

повествующая о том, как Страна Заходящего Солнца подумывала о морском владычестве.

В истории Европы XV век стал переломным. Его начало ознаменовалось казнями Штертебекера и Михеля, конец - казнями Уорвика и Уорбика. А между этими двумя событиями уместились несколько кровопролитных войн, изменивших лицо «первой части света», и целая серия эпохальных географических открытий, изменивших лицо мира.

Заметные перемены коснулись и пиратского промысла. XV век уже не знал таких одиозных фигур, как Харальд или Сигурд, Стуре или Хоули. Немецкий поэт рубежа XV и XVI столетий Бурхард Вальдис, сам проживший, подобно Франсуа Вийону или Томасу Мэлори, весьма бурную жизнь, передает в одном из своих стихотворений услышанную им историю о том, как в число пассажиров купеческого корабля, шедшего из северной Британии или, может быть, из Исландии в Ригу, затесался вор. У берегов Шотландии разыгрался необыкновенно жестокий шторм, пассажиры, отчаявшись в спасении, «стали молиться Богу, призывать его на подмогу», словом, все были уже на краю гибели. И тут среди всего этого сброда, как называет своих пассажиров капитан, его внимание привлек один, спокойно стоявший в сторонке и невозмутимо напевавший песенку. Он являл собой такой контраст во всеобщей сумятице, что казался безумным. Однако на осторожный вопрос капитана последовал ответ, хотя и неожиданный, но едва ли его удививший своей откровенностью: