Рыцари удачи. Хроники европейских морей

познакомившимся с порохом в Китае. Шварц не стал за­малчивать свое открытие, может быть, желая сохранить свое имя для потомков,- и достиг прямо противополож­ного результата, его имя было предано проклятию и заб­вению, как когда-то имя Герострата. В одной зальцбургской хронике в его адрес сказано: «Злодей, которым была придумана столь гнусная вещь, недостоин, чтобы его имя осталось среди людей на Земле или прославило его изобретение. Он был бы достоин того, чтобы заря­дить им ружье и выстрелить в башню». По крайней мере, это доказывает, что Шварц все же существовал, что он не легенда, как иногда думают.

Широкое засекречивание знаний - одна из причин того, что мы так мало знаем об этой незаурядной эпохе, меньше, чем об античном мире, память о котором трудо­любиво истреблялась христианами на протяжении по крайней мере десяти веков. Знания скрывали не только от инквизиции. Вот что писал, например, итальянский математик XVI века Никколо Тарталья: «Я пришел к выводу, что это дурное и позорное дело - работать над усовершенствованием оружия, истребляющего лю­дей. И, следуя своему размышлению, порвал в клочья и сжег все мои вычисления, и я решил никогда не возвра­щаться к этому занятию, несущему с собой грех и ги­бель души!»

Но идеи носились в воздухе, движение разума нельзя было остановить. Доминиканский монах Альберт фон Больштедт, прозванный Великим, закладывает основы европейской философии, открыв миру Аристотеля. Ему, как и Роджеру Бэкону, известен секрет пороха. Нако­нец, именно Альберт был создателем первого в мире робота. Когда к нему однажды пришел его ученик Фома Аквинский, дверь ему отворила незнакомая слу­жанка. В сенях было темно, и Фома не смог как следует разглядеть ее, но голос ее и движения показались ему неестественными. С криком «Дьявол! Дьявол!» он схва­тил подвернувшуюся под руку увесистую палку и отваж­но вступил в сражение с нечистым. Когда Альберт выскочил на шум, было уже поздно, от робота осталась только груда искореженного железа.

Дремучее невежество и высочайший полет мысли, неутихающий разбой и нежные канцоны в честь прек­расных дам, залитые кровью моря и бесценные произве­дения культуры - вот что такое Средние века.

Ученый рыцарь-монах Гвиберт Ножанский, один из первых мемуаристов мира, писал о городе Лане: «Над этим городом издавна тяготело такое злополучие, что в нем никто не боялся ни Бога, ни властей, а каждый, сообразуясь лишь со своими силами и со своими желаниями, производил в городе грабежи и убийства... Ни один земледелец не мог войти в город, ни один не мог даже приблизиться к нему, если только у него не было надлежащей охранной грамоты, не рискуя быть брошенным в тюрьму и вынужденным платить за себя выкуп, или же его тянули в суд без всякого действительного основания, под первым попав­шимся предлогом... Сеньоры и их слуги совершали открыто грабежи и разбои; ночью прохожий не пользо­вался безопасностью; быть задержанным, схваченным или убитым - вот единственно, что его ожидало».

«Лишь тогда, когда мы вновь достигнем высоты бессмертного XIII столетия, когда снова такой италья­нец, как Фома Аквинский, сможет учить в Кёльне и Париже, когда такой немец, как Альберт Великий, будет понимаем французами, а такой англичанин, как Дуне Скот, скончается в Кёльне во время своих иссле­дований, когда французский гений сможет учить в Сток­гольме, подобно Декарту, а немецкий гений будет уметь так же писать на благородном французском языке, как Лейбниц,- лишь тогда мы будем иметь право вновь говорить об европейской культуре»,- сказал француз­ский философ Этьенн Анри Жильсон в своей речи во Французской академии.

Такие вот это были века. Средние.

ХРОНИКА ПЕРВАЯ,

повествующая о том, как над Европой разразилась гроза.