Рыцари удачи. Хроники европейских морей

Ну вот хотя бы плоскодонная гондола, достоверно известная с 1094 года, когда Венецией правил дож Вито Фальери. Сами итальянцы не могут объяснить ее про­исхождение, опираясь на собственный язык, и в их сло­варе это слово стоит особняком: оно единственное на gond, если не считать двух производных - gondoliere (гондольер) и gondolare (плыть в гондоле). Чаще всего его пытаются вывести из диалектного konkula или khontilas - «лодочка, челнок». Но если это даже и так, здесь все же ясно проглядывает греко-римский конто-тон - челнок, тоже плоскодонный и управляющийся вместо весел шестом.

И вот что сразу приходит на ум. По наблюдению Стендаля, «во всей этой прекрасной Италии... только три города - Флоренция, Сьена и Рим - говорят при­близительно так, как пишут; во всех остальных местах письменная речь отстоит на сто лье от устной». Особен­но этим славилось именно тосканское наречие, где «к» звучит как «г», а «г» легко принять за «з».

Озвончившись, contus неизбежно должен был пре­вратиться в венецианском диалекте в gond (латинское окончание, естественно, исчезло). Значит, первые гондолы, были, по-видимому, маленькими рыболовецкими челнами - gondula в документах XI века - и управля­лись шестами, если только это имя не было прямо пере­несено на какой-нибудь местный челнок с этими при­знаками- тот же контотон.

Именно из шеста могло произойти единственное весло гондолы - рулевое и вместе с тем гребное. Сама техника управления им напоминает работу шестом или гребком: ведь первоначально место гондольера было в центре судна. (От contus, означающего также копье, произошла и condotta - договор с начальником наем­ного войска и само это войско, и по дорогам Италии зашагали наемные полководцы - кондотьеры, «копье­носцы».) Весло гондолы вырезается обычно из бука, его длина превышает четыре метра, а вес - четыре килограмма. Для него была изобретена уключина осо­бой формы - forcola («вилка») с двумя длинными и узкими выемками, позволяющая придавать гондоле же­лаемую скорость путем переноса весла из одной выемки в другую. Эта уключина и сейчас по традиции делается из ореха. На носу гондолы укрепляется массивная ferro («железяка») в виде шапки дожа - она придает плав­ность носовой оконечности и уравновешивает корму.

Любопытна одна особенность гондолы - она со­храняет нормальное положение на воде только до того момента, пока у кормила находится гондольер. Стоит ему сойти на берег - и судно кренится на правый борт. Дело в том, что когда-то гондолой управляли два гон­дольера (потому-то и уключину приспособили для двух весел), но примерно с XVI века из-за нехватки гребцов пришлось ограничиться одним (или возвратиться к одному, если весло гондолы действительно произошло от шеста). Поскольку же конструкция была рассчитана «на пределе», а вилкообразная уключина уже прочно вошла в обиход и сделалась традиционной, то вес вто­рого гребца заменила металлическая накладка на пра­вом борту, выравнивавшая корму.

На корме, а чаще в центре судна - там, где прежде было место гондольера,- красуется каюта или, скорее, навес с полукруглым верхом, покоящимся на бортах. На одной картине художника рубежа XV и XVI веков Витторе Карпаччо гондолой управляет негр. Хро­ника 1493 года подтверждает - первоначально гон­дольерами были рабы. В числе представителей этой профессии не редкостью были женщины.

Ганзейский когг. Реконструкция.

Гондолы брали на борт от двух до четырех пассажи­ров, соответственно варьировались и их размеры, но в XVIII веке, когда они возросли до того, что эти суденыш­ки стали создавать невообразимую толчею в узких кана­лах Венеции, мешать друг другу и калечить пассажиров своими украшениями (иные гондолы напоминали още­тинившегося ежа), был принят строгий закон, ограни­чивавший длину гондолы десятью метрами и восьмью­десятью семью сантиметрами, а ширину - метром и сорока двумя сантиметрами...

Итак, достоверно одно - в основе чуть ли не всех названий средневековых судов лежит латынь или гре­ческий, а в литературные языки они вошли в том виде, в каком существовали с момента своего рождения, при­чем не только в разных районах и в разное время, но подчас и одновременно могли использоваться различ­ные названия для обозначения одного и того же типа - неф, буса, гат, когг.

Робером де Клари когги не упоминаются: чисто­кровный француз, он знает только нефы. В его время это были, за исключением мелочей, суда-синонимы. В начале XII века Вольфрам фон Эшенбах в своей по­эме «Парцифаль» упоминает «большой, крепкий ко­рабль»- возможно, когг. В 1199 году на печати ан­глийского города Данвича был изображен парусник с кормовым рулевым веслом по правому борту. Схема­тичное изображение бимса намекает на наличие па­лубы - ее имели и когги, и нефы. В документах 1206 го­да можно не раз встретить упоминание когга, этот тип судна зафиксирован в 1230 году на севере Испании, а четверть века спустя в Марселе. Но это те времена, когда коггом могли величать неф, а неф - коггом. Лишь примерно столетие спустя их пути разойдутся.