Рыцари, закованные в сталь

Телесно он уже сложился как мужчина, а мыслями и сердцем стремительно приближался к мужественности, ибо, как было сказано выше, мужчины тех времен созревали быстрее. От юношеской угловатости и нескладности не осталось и следа, любо было смотреть на высокую, развитую фигуру. Его лицо еще сохраняло отроческую округлость, но на щеках, подбородке и губах курчавилась молодая растительность — мягкие, пшеничного цвета усы и бородка. Взгляд голубоватых глаз был быстрым и острым, как у сокола, а в движениях рук, широких плеч и корпуса ощущалась скрытая сила, готовая к мгновенному действию.

И неудивительно, что он все больше занимал мысли юной леди Элис.

Таковы были перемены, которые принесли три минувших года. И с этого рубежа действительно начинается история его зрелости.

Быть может, за всю историю замка Дельвен, даже сейчас, в пору гордого возвышения дома Бьюмонтов, самые знаменательные события пришлись на раннюю осень 1411, когда граф Хаус принимал короля Генриха IV. Король в то время совершал путешествие по некоторым центральным графствам в сопровождении графа Вермуа. Этот граф был секретным эмиссаром партии дофина[13] во Франции, которая в то время яростно соперничала с герцогом Бургундским, и прибыл в Англию, чтобы обеспечить поддержку своему французскому господину.

Не первый раз королевские особы посещали Дельвен. Когда-то, во времена графа Роберта, король Эдуард II провел в замке неделю, во время Шотландских войн. Но в то время замок был всего-навсего военным постом, который король только так и использовал. Теперь же Бьюмонты находились на вершине своего могущества, и к предстоящему королевскому визиту готовились с таким размахом и пышностью, о которых граф Роберт, а, может быть, и сам король Эдуард, не могли и мечтать.

Вот уже несколько недель во всем Дельвене кипела бурная деятельность. Все обитатели замка носились туда-сюда; и каждый день почти ежечасно прибывали обозы, груженные тюками и ящиками. С утра до вечера слышалось постукивание мастерков каменщиков. Вверх и вниз по лестницам и лесам, заслонившим фасад большого северного зала, сновали подносчики кирпичей и раствора. Внутри этой части здания стоял беспрерывный грохот, стук, скрежет. Северный зал готовили для размещения короля и его двора, а Зал святого Джорджа (так называлась старая часть этого здания) был отведен для графа де Вермуа и его свиты. Большой северный зал был сильно изменен и перестроен, вдоль южной торцевой стены появилась красивая, резного дерева галерея для придворных дам, которые должны были присутствовать на церемониях. В стене прорубили два дополнительных окна, а большая анфилада теперь заканчивалась перед королевскими апартаментами. В спальне к стене была пристроена кровать резного дерева с серебряными инкрустациями, над которой нависали шелка балдахина, а вокруг ложа была воздвигнута огромная ширма из деревянных панелей; стены были украшены богатыми гобеленами итальянской и фламандской работы; подушки из бархата и шелка лежали на скамьях и стульях. Пол зала был покрыт тростниковыми циновками, волокна которых создавали разнообразные цветные узоры; а в смежных покоях холодные камни пола были устланы мягкими коврами.

Съехались все члены семейства, все приближенные, бароны и рыцари. Замок казался переполненным; даже спальня оруженосцев была использована для размещения дворян попроще.

И вот наконец, в разгар всех этих сумасшедших сборов наступил день, когда должен был прибыть король. Днем раньше прискакал курьер с вестью, что король остановился на ночь в Донастерском аббатстве и на следующий день прибудет в Дельвен.

Тем утром, когда Майлз едва успел построить пажей и оруженосцев и со списком в руках собирался объявить наряд на службу: кому — в апартаменты, кому — в свиту, один из джентльменов лорда Джорджа пришел с приказом, предписывающим Майлзу немедленно явиться в покои молодых дворян. Майлз торопливо перепоручил свои обязанности Гаскойну и Уилксу и поспешил к своему патрону. Он нашел лорда Джорджа в передней, три джентльмена-оруженосца облачали его в великолепные миланские латы. Он приветствовал Майлза кивком и улыбкой.

— Послушай, — сказал он, — сегодня утром я говорил о тебе с графом и, надеюсь, могу тебя порадовать. Как ты смотришь на то, чтобы присоединиться к моей свите в качестве личного оруженосца?

Майлз покраснел до корней волос.

— О, сэр! — радостно воскликнул он. — Если вы сочтете меня пригодным, это будет для меня наивысшей честью! Но хватит ли мне ловкости для этого?

Лорд Джордж рассмеялся.

— Тебя так сильно радует столь незначительная роль, — сказал он. — Что же касается твоих сомнений, то это у тебя от излишней только скромности. Ловкости тебе не занимать, Майлз. Но не это главное. Я выбрал тебя на сегодня моим конюшим, так что поторопись и надень доспехи, а потом снова приходи сюда, Холлингвуд выдаст тебе турнирный шлем и плащ моих цветов с гербами.

Когда Майлз откланялся и покинул патрона, он словно на крыльях пересек двор и ворвался в оружейную за Гаскойном, которого застал здесь за разговором с двумя бакалаврами.