Рыцарство от древней Германии до Франции XII века

А какой на самом деле была роль женщин при этих дворах, где то усваивали рыцарские навыки, то судились из-за оммажа, то праздновали посвящения, то назначали поединки, которые не состоятся? Особо она не повысилась, если учесть, сколь сравнительно важной она уже была в посткаролингском обществе первого феодального века^{665}. Ламберт почти ничего о ней не пишет, рассказывая о временах до 1190 г. Заслуженные рыцари Ардра и Гина, угнетавшие край столько же и более, чем защищавшие, похоже, были слишком озабочены спорами из-за старшинства, когда встречались при княжеских дворах. До того ли им было, чтобы завязывать любовные отношения (которые Вас называет drueries^{666}) с дамой более высокого ранга, которые бы побуждали их приумножать славу, состязаться меж собой и требовали настоящей верности в обмен за редкие телесные вознаграждения? Нет, большинство предпочитало проявлять невоздержность своих чресл на местах. Они брюхатили красоток более низкого положения и имели от них незаконнорожденных детей, которых старались, если это были мальчики, вывести в рыцари или в духовенство, а если это были девочки — повыгодней выдать замуж. Единственным, кто всерьез (хотя и задним числом) показал привязанность к супруге, был Балдуин Гинский. Несмотря на прежние похождения, он был потрясен смертью жены в 1177 г. и пережил нечто вроде обращения в христианское рыцарство, в каролингском понимании. Он стал заботиться о защите вдов и сирот, которые, подобно ему, потеряли дорогое существо. Далее Ламберт Ардрский уточняет, что речь идет о благородных вдовах и сиротах, которых разорила расточительность родственников — и, может быть, рурализация в духе Вандома^{667}, когда войны между соседними замками стали все большей редкостью? Балдуин Гинский помогал им, забирая к себе, то есть к своему баронскому двору^{668}, где щедроты барона укрепляли его власть над знатью.

Кстати, эта оплакиваемая супруга была не кем иным, как наследницей сеньории Ардр, присоединенной таким образом (путем брака) к графству Гин после десятилетий малых войн. Ведь браки знати в XII в. заключались не столько по искренней любви, сколько из феодальных соображений. Впрочем, брак Балдуина Гинского с Кретьенной Ардрской отражает новую тенденцию, отличающую второй феодальный век, который начался после тысяча сотого года, от первого. Отныне выгодных наследниц получали старшие сыновья, которые сами наследовали основную часть отцовской сеньории. Лучшей и важнейшей иллюстрацией к этой тенденции служит на более высоком уровне история графов Анжуйских. Жоффруа Плантагенет в 1127 г. женился на наследнице Нормандии (Матильде, дочери Генриха Боклерка), хотя у него был младший брат, Эли. В следующем поколении Алиенора Аквитанская, которая вначале была женой короля Людовика VII (а не кого-либо из его братьев), затем вышла за Генриха Плантагенета, а не за второго сына Жоффруа и Матильды — хотя и тот не внушил бы ей отвращения! Отсюда — слияние княжеств и сеньорий, процесс концентрации, возможность для которой давало укрепление администрации (служащих князя или барона, способных его замещать в его отсутствие) и которая в свою очередь ускоряла такое укрепление. То есть не только стало явственным преимущество потомков по прямой линии над побочными, заметное уже в первом феодальном веке, но и внутри самой прямой линии начали выдвигаться старшие дети.