Рывок в неведомое

Вспыхнул огонек спички, колебнулось пламя керосиновой лампы. Люди поднялись с каменных плит.

– Делегаты остаются на местах! – распорядился Голиков. – Арестованных – к выходу.

С пола возле трибуны встал Каташкин. В руке он держал наган. Аркадий Петрович хотел ему крикнуть: «Какого черта!..» – но это уже не имело смысла.

Из дальнего конца зала к председательскому столу вели двоих в откинутых башлыках. Это были молодые парни. Одному, длиннолицему, было двадцать два – двадцать три года. Другой, молодой хакас с реденькой бородкой, был еще моложе.

– Где третий?! – встревоженно спросил Голиков. – Где Соловьев?

– Там потайная дверца есть, – ответил человек лот пятидесяти, который крепко держал руки длиннолицего, завернутые за спину. – Он через эту дверцу ушел. Там наши мужики за ним побегли.

– Как через потайную дверь? – не поверил Голиков.

Готовя помещение к проведению съезда, Аркадий Петрович приказал забить эту дверь за бывшим иконостасом досками.

И вот она оказалась открытой. Соловьев знал, что доски будут оторваны. Кто их отодрал? Кто из людей, помогавших готовить помещение бывшей церкви, работает на Соловьева?

…Каташкин, не решаясь смотреть Голикову в глаза, объявил перерыв. Трое председателей, которые кинулись за Соловьевым через потайную дверь, его просто не нашли. Он не убежал, не умчался верхом – он куда-то юркнул. Голиков приказал осмотреть и обыскать все близлежащие дома и сараи, овчарни и конюшни. «Император тайги» словно растаял.

Голиков отправился к себе в кабинет и распорядился привести к нему арестованных.

Длиннолицый был родом из Саратова, окончил юнкерское училище, имел чин поручика. Еще в училище увлекся стрельбой, брал призы на состязаниях. Считалось, что к стрельбе у него особый дар. А молодой хакас – он плохо говорил по-русски – был сыном охотника.

Когда же они попали в «горно-партизанский отряд» и Соловьев узнал, что эти двое свободно владеют любым огнестрельным оружием, он велел их поселить под охраной на заброшенной усадьбе лесника. Стрелков до отвала кормили, ежедневно давали водку. В подполе дома, где они поселились, был устроен тир – там они ежедневно упражнялись в стрельбе.

Педелю назад им начали ставить всего лишь по стакану самогона в обед и на ужин. Зато вместо пятнадцати револьверных патронов для стрельбы по мишеням им выдавали уже по двадцать пять штук в день.

– Два дня назад к нам в берлогу припожаловал сам Соловьев, – с кривоватой улыбкой на вытянутом лице рассказывал поручик. – Привез бутылку «Смирновской» и после ужина сказал, что есть работа: нужно попасть на важное собрание и погасить выстрелами лампы, но чтобы ни одного человека не задеть!

«Как мы пройдем на собрание, – сказал Соловьев, – моя забота. Вы гасите выстрелами лампы и бегите обратно к двери, через которую мы войдем. Там будут стоять верные люди. Они сначала нас пропустят, а затем выпустят и задержат остальных».

О потайной двери стрелки ничего не знали. Они кинулись к выходу, отвлекли на себя внимание… Успешность плана обеспечивалась прежде всего тем, что Соловьев хладнокровно обрек на заклание этих молодых парней.

О банде пленные ничего сообщить не могли. Соловьев не случайно поселил их отдельно.

Парней увели. Голиков стал ходить по кабинету. Еще час назад он, Голиков, сидел под одной крышей с Соловьевым. Если бы Каташкин не допустил нелепости, был шанс поймать «императора тайги». Теперь Голиков понимал, что шанс был невелик. Соловьев предусмотрел многое и, если бы заподозрил, что замысел его раскрыт, начал бы палить по залу.

Но кто помог Соловьеву произвести замену делегации?.. Кто открыл забитый досками потайной ход?..

Если Соловьев желал произвести сильное впечатление, то он достиг своего. Отчаянная смелость «императора тайги», который явился на съезд, и не менее ловкий его уход взбудоражили умы. Было замечено и то, что в перестрелке не пострадал ни один человек. Если бы Соловьев бросил в зал дюжину лимонок, эффект был бы меньший.

А пока что съезд был сорван. Писать о нем в газетах не имело смысла. Судьба настоящих форпостовских делегатов оставалась невыясненной – они пропали. Начальник группы сопровождения, который привез Соловьева и двух стрелков, дал показания: поскольку они уже опаздывали, сани с делегатами ждали их у самого въезда в станицу. Был допрошен и Каташкин. Он признался, что поступил нелепо от сильного волнения. В партии его оставили, но с должности сняли.

Делегаты, не приняв никакого решения, разъехались по домам. И добрались благополучно. Об этом позаботился не только Голиков, но и Соловьев.

* * *

Из рапорта комбата А. П. Голикова:

…То, что среди населения создаются чуть ли не легендарные представления о неуловимости банды и ее вожаков, имеет серьезное основание*.

Начальник боевого района