Рыжая чайка

– Как же он похож на Камиля, – прошептала она. – Какая же ты счастливая Намира, что у тебя есть сын, от любимого тобой мужчины.

Намира не понимая, смотрела на неё во все глаза, интуитивно прижав сына ближе к груди.

– Скажи мне, ты бы убила Аджая, если бы знала, что этим можешь спасти жизнь Камилю и даже своему клану? – полный боли взгляд девушки из расы людей, пристально всматривался в глаза волфьгарки.

– Нет! …Я не знаю. Почему ты меня спрашиваешь об этом, Тара? Опять что-то случилось с Камилем?! – занервничала Намира, вскакивая с места. – Я знаю, беда постигла твоего мужа, все вольфгары в отчаянье, и мне тоже страшно. За спасенную жизнь Камиля благодарю. Но почему ты пришла именно ко мне? Я не смогу тебя утешить. – Намира пронизывала её настороженным взглядом, желая всей душой, чтобы Тара ушла. В её душе до сих пор жила ревность к человеческой женщине. Намира опасалась, что когда-нибудь Камиль всё же вспомнит свою безумную любовь, и тогда она уже не сможет его удержать даже десятью сыновьями. Поэтому Намира старалась встречаться с Тарой как можно реже, и была даже рада, когда Алишер отправил Камиля в тыл селений.

– Только что я сообщила воинам, что Хаяма можно вернуть к жизни, …есть такой ритуал. Жестокий ритуал обмена у грозовых жрецов, – обессилено произнесла Тара, – Я жду ребёнка от Хаяма, ты знала? …И вот нашего с ним сына нужно убить, потому что для ритуала нужна его кровь. …Это …произойдет сегодня. Ты бы не смогла убить своего сына ради мужа, а вот я должна сделать это. И даже не для себя, и не потому что люблю Хаяма. Я бы не смогла убить ребёнка, только для того, чтобы вернуть любимого мужчину, нет, …не смогла бы. Я решилась на это вот ради таких же Аджаев, как твой малыш, и многих других, которым повезло родиться. И сделать это мне поможешь именно ты!

– Я?!? – опешила Намира.

– Да. Я так решила. Хочу, чтобы ты ценила своё счастье с Камилем. С тобой я делила тяготы путешествия в Харон, потом любимого мною вольфгара, правда, которого мне потом пришлось отпустить. Пусть теперь я жена другого, но ты разделить со мной и это. Вырвешь из меня моего ребёнка, как вырвали Камиля из моей жизни. Поможешь вернуть вольфгарам веру в победу. Моего сына убьешь именно ты. А почему это должен быть кто-то другой? Из всех вольфгарских женщин только к тебе у меня такое предвзятое отношение, тем более, меня ты тоже не очень любишь. Так что ничто тебе не помешает.

– Не перечь и иди с ней, – вдруг раздался за их спинами хриплый, словно уставший голос Камиля, сдержано обратившись к своей жене. – Сделай то, что скажет тебе Тара. Время почти на исходе. – Он взял на руки своего сына, взглянув на Тару так, …словно время повернулось вспять, словно хотел ей многое сказать. Только Камиль промолчал, понимая, что сейчас не подходящий для этого момент. А Тара из-за своей боли и терзающих её мыслей не заметила, вернувшуюся в его глаза …любовь.

Слишком она была погружена в предстоящее.

Вместе с Намирой, Тара вошла в сооруженный ею каменный дольмен, где под вспыхивающей паутиной покоился Хаям. Там, за этими гранитовыми плитами остались ожидать вольфгарские воины решения их участи.

– Помоги мне перевернуть его на спину, – прошептала Тара. Вдвоем они уложили тело Хаяма лицом к верху, и, разорвав на его груди одежду, засмотревшись на него, Тара ласково погладила его по щеке, закусив до боли губу. Хаям словно спал. Его красивое вольфгарское лицо ещё даже не успела покрыть мертвенная бледность. То, что он был мертв, выдавала эта тишина пустоты в его груди, и эта ужасная рана с запекшейся кровью. Да ещё эти закрытые глаза. Как же ей не хватало сейчас этих пылающих глаз и его вольфгарской силы духа! …Это был один из самых тяжелых, самых жутких моментов всей её жизни. И эти муки уже не умещались у неё в сердце. Ей снова захотелось умереть. Вместо них. Она бы отдала свою жизнь за жизнь ребёнка и Хаяма, но … Она дала себе слово держаться.

– Силы и веры прошу, – прошептала Тара, став на колени. – Цена воскрешения – невинная душа. Да простят меня Высшие боги. Ради спасения большего. – Затем, обернувшись к Намире, она добавила, – Если я буду кричать от боли – не обращай внимания, здесь боль унять я себе не смогу. Ты просто сделай это. До…достань из меня плод. И ……..окропишь его кровью, грудь Хаяма, а я буду читать мантрагалы. Не дай мне потерять сознание, пока он не очнется.

Изнутри, на высоких каменных плитах, сверху донизу, вспыхнули огненные символы. На древнем языке, послышались первые звуки мантрагалов, прервавшиеся на миг женским криком боли. …Стоны. И снова зазвучали мантрагалы, только тише, голосом на исходе сил.

Сцепив зубы, Намира сделала всё, как велела ей Тара. Её вольфгарская суть содрогалась, это не приносило ей удовольствия, и не оставляло её равнодушной к страданиям человеческой девушки. Никогда Намира не ощущала такого отвращения к крови, как в это мгновенье. Никогда она не забудет выражения глаз Тары.