Рыжая для палеонтолога (СИ)

Для свадьбы она выбрала синее платье из лёгкой, но красивой блестящей ткани и жемчужные бусы. Маленькая, свежая и круглая - Маргарита светилась мягким внутренним светом. На безымянном пальце левой руки у неё красовалось ещё одно кольцо: тяжёлый серебряный монстр с каплевидным сапфиром - фамильная драгоценность Ковалевских, родственников Риты по материнской линии. Кольцо по какой-то хитрой традиции передавалось женщинам этой семьи в день их свадьбы.

Гости выпили с молодожёнами шампанского и разъехались, а Женя и Рита остались вдвоём, как и хотели. Фотоаппарата на штативе и портативного холодильника, полного шампанского для Жени и сока для Риты, а также разнообразной еды должно было хватить им на целый день.

Они давно хотели вырваться из города, поехать на крутой берег реки, где росли клёны и стояли скамейки, подышать свежим чистым воздухом, полным ароматов свежей травы и отцветающих белых и розовых яблонь.

- Не жалеешь? - В карих глазах Маргариты отражались солнечные лучи, делавшие их светлее и ярче.

- О чём? - Женя оторвался от фотоаппарата и посмотрел на… жену.

- О том, что женился и скоро станешь отцом? - Рита зарылась ладонями в его волосы, коснувшись кончиками пальцев скулы. - Нам ведь не двадцать лет.

- Именно поэтому и не жалею. Всё мы успеем, Рита, всё. - Он привлёк к себе Маргариту, провёл ладонью по её плечам и спине, очертил округлый живот, чуть задержавшись на нём.

Трогать живот Риты было приятно и интересно. Женя годами копался в прошлом, теперь настал момент прикоснуться к будущему.

- Рита, - произнёс Женя. Ему перестало хватать воздуха. - Спой, пожалуйста, ту песню, которую ты пела утром в душе после защиты Антона.

- «Поверь»? - Рита провела рукой по волосам, заправляя за ухо длинную рыжую прядь. Ломкость волос прошла, сейчас локоны наливались цветом и густотой. Женя знал, что после родов волосы отомстят за красоту, но сейчас только любовался золотым солнечным сиянием. - Хорошо, - она вздохнула и, устремив взгляд на светло-зелёные кроны клёнов, запела:

- Мне бы спать бы и спать на вороньем крыле, когда чёрные гладкие перья щекочут плечо, - Маргарита сделала короткую, как вздох, паузу и продолжила: - Лепестки темноты холодеют в золе, а к полуночи будет от полной луны горячо.

Её голос обволакивал, а шелестевшие над головой резные листья двигались точно в такт мелодии.

- Невозможно в себе хранить этот яд, так открой же в ночи виноградную драконью кровь!

И то верно: слишком много яда - одиночества, горечи, ехидства - хранил в себе Женя на протяжении жизни. Пришла пора избавиться от него, глотнув драконьей крови.

- Ты мне ворон, ты мне ветер, когда зима придет, её встреть ты - дай ей песен, дай ей пищи, дай же ей всё, чего она ищет.

Маргарита будто пела про себя. И него. В первый раз он не смог дать ей ничего, теперь постарается положить к её ногам мир. Ту его часть, которая ему подвластна: бескрайние поля и темнохвойное море тайги.

- Во тьме лишь твоя мне нужна рука, и броня оперения легка, крепка.

Они были птицами, и теперь Женя предложил Рите руку и сердце - и она их взяла.

- Из подземного мира и вверх, и вверх - поверь, я верю, и ты поверь, поверь, я верю, и ты поверь, поверь, поверь.

«Я поверил, - подумал Женя, прижимая к себе Маргариту. - Захотел поверить».

- Так просто ты на этот раз не отделаешься, - усмехнулась Маргарита, отпивая из высокого фужера сок. - Я пела тебе сотни, если не тысячи раз. Теперь и ты спой мне.

- Я? Спеть? - Женя с удивлением посмотрел на Риту. Шампанское уже ударило в голову, и он чувствовал себя лёгким и окрылённым. Даже как будто стал моложе. - Я пою, только когда выпью.

- А чем ты сейчас занимаешься? - Рита забрала у него фотоаппарат и сделала несколько снимков. - Лучшие кадры получаются спонтанно, когда этого не ждёшь, - пояснила она. - Ну, давай, спой мне, Евгений. Пожалуйста.

- Что петь? - Женя растерялся. Обычно он подхватывал песни уже на середине первого куплета и никогда не начинал сам.

- Что угодно. - Рита села на скамейку и, отложив фотоаппарат, устремила на него пронзительный взгляд из-под полуопущенных густых ресниц.

Женя задумался, и вдруг память услужливо подкинула ему один фрагмент: он вместе с Шуриком Малиновским - заведующим стационаром местного университета - мчат по полевой дороге, а в колонках играет ДДТ.

Женя вздохнул, собрался с силами и запел:

- Выживший после удара НАТОвской лютой зимы город созрел для пожара, пыли и гари весны.

Ему казалось, что он поёт про самого себя, что это он - человек в прокисшей одежде, сбросивший с себя тонны льда прошлого и отчуждения. Он пережил зиму, расцвёл весной, а теперь наслаждался летом.

- Я живой, я лечу по каналам любви. - Женя и правда летел. Ведь он был, в конце концов, темнокрылым Гамаюном, который нашёл свою Сирин. - Я живой, я цвету, если хочешь, сорви. - Всё для Маргариты, сидевшей и с любовью в глазах слушавшей, как он поёт для неё. - Я живой, я тону у тебя на руках. Город мой… Живой!