Рыжая для палеонтолога (СИ)

― Я сказал Сергею Сергеевичу, что мы пойдём и посмотрим, где можно будет копать в следующем году.

Женя действительно отлучился из лагеря под таким предлогом. Студенты оказались только рады от него отделаться, а товарищи только гадко ухмылялись и продолжали обсуждать последние серии «Дикой Розы». Глупо было думать, что этот и другие сериалы смотрели только бабульки и домохозяйки. Подумав об этом, Женя тут же озвучил своё предположение.

― Ты смотришь «Дикую Розу»? ― засмеялась в ответ Рита, проводя кончиками загрубевших от работы, но всё ещё нежных пальцев по раскрытой воротом рубашки груди Жени. Её прикосновения будоражили кровь, и вместе с тем давали расслабиться. Женя чувствовал, как уплывает в солнечную негу, будто они действительно лежали посреди коварного макового поля.

― Я люблю мексиканские страсти, ― честно ответил Женя, мягко привлекая к себе Риту и переворачивая на спину, нависая над ней. Его порядком отросшие за лето выгоревшие волосы чуть касались лица Риты и едва заметно колыхались от её дыхания. Поймав размытый взгляд, Женя усмехнулся и, наклонившись, поцеловал её.

Рита целовала его в ответ глубоко и страстно, уже почти перестав смущаться, а Женя, забыв обо всём, наплевав на студентов, товарищей и местных, которые могли внезапно объявиться на поле, шарил руками по девичьему телу. Он мял её грудь, чувствуя под руками горячую, пропитанную солнцем и травами кожу. Зарывался лицом в рыжие волосы ― густые и тёплые, словно само лето пряталось и путалось в них так же, как и его пальцы. Ему нравилось целовать её губы, припухавшие от ласк и делавшиеся ещё сочнее и ярче после того, как он отрывался от них.

В такие моменты Рита становилась необычайно прелестной, а россыпь мелких веснушек на носу и щеках казалась особенно милой. Женя наклонил голову и коснулся лёгким, практически невесомым поцелуем тонкой кожи со следами солнечных ожогов.

В ответ Рита как-то особо тихо хихикнула и, отрываясь от него, прошептала:

― Прости, что сломала тебе нос, ― она коснулась полоски лейкопластыря, которым Женя заклеил перебитый хрящ. ― Я правда не хотела бить так сильно, ― Рита виновато улыбалась, и Женя совершенно не мог на неё сердиться.

― Я сам виноват. ― Нос уже почти не болел, но на любое прикосновение отзывался неприятным покалыванием. ― Не надо было лезть к тебе без согласия.

― В письменном виде? ― усмехнулась Рита, продолжая неспешно очерчивать контуры его лица и ероша густые волосы.

― Доиграешься ведь, ― беззлобно откликнулся Женя, чувствуя, что улыбается. Рита была лёгкой и воздушной, а вечерами, когда она уходила с ним за палаточный городок, казалась в свете нарождающейся луны почти нереальной. ― Придёшь сегодня вечером на поле? ― в сгущающихся синих сумерках закрытые красные бутоны казались особенно яркими.

― Приду, конечно, ― откликнулась, жмурясь от солнца и удовольствия, Рита. ― Мои однокурсники уже стали о чём-то подозревать: по лагерю ползут слухи.

― Тебя это так волнует? ― Женя внимательно посмотрел на Риту.

Она казалась спокойной и безмятежной, но спросить он всё же должен был. Самого Женю мало волновало, а точнее совершенно не волновало мнение сопляков, которых он больше в жизни не встретит. Но если для Риты это важно, он готов сделать внушение или набить какому-нибудь зарвавшемуся практиканту морду.

― Немного, ― честно ответила Рита. ― Мне потом с ними ещё учиться. А, впрочем, ― она прищурилась, ― какая им, посторонним мне людям, разница, с кем я встречаюсь?

― Так мы, значит, встречаемся? ― Женя продолжал улыбаться, как дурак. ― Серьёзно?

― Разве я когда-нибудь шутила? ― усмехнулась в ответ Рита.

― Постоянно. ― Женя вновь привлёк её к себе, целуя.

После вечера с рисунками прошла уже неделя.

Сначала Женя плохо осознавал, что происходит. Новорожденное чувство захватило его, стирая все предыдущие воспоминания. У него было много женщин, однажды он почти женился, но ни одна из его любовниц не шла ни в какое сравнение с Маргаритой Громовой.

В этой солнечной девочке, поцелованной огнём и летом, таилось что-то нездешнее. Когда она пела, то хотелось слушать её вечно. А когда смеялась, Жене казалось, что это звенят колокольчики, отгоняющие от раскопа нечистую силу разного рода, в которую он, конечно, не верил, но всё же… Иногда он ловил себя на мысли о том, что Рита, возможно, и есть та самая пресловутая Белая археологиня¹, вознаграждающая честных работников за самоотверженность и трудолюбие.

― Ты точно настоящая? ― Женя задал этот вопрос не из праздного любопытства, ему действительно надо было это знать. В темнеющей степи всё переменчиво и может оказаться совсем не таким, как кажется на первый взгляд.

Рита сидела спиной к нему и играла на гитаре что-то лёгкое и бессмысленное: просто перебирала пальцами струны, глядя куда-то вдаль, где проваливалось за горизонт солнце.