Рыжая и кактус возмездия

Тони где-то разжился формой официанта (скорее всего, спер из подсобки), и теперь все его поджарое тело излучало готовность услужить, что он и продемонстрировал, фактически ткнув поднос с закусками мне в лицо.

— Угощайся, Фелисити. На вкус все это как соленый картон на шпажке, но выглядит прекрасно. Кстати, что обычно ты ешь дома на ужин?

Обычно дома подавали «ЧтоПредкипослали». «ЧтоПредкипослали» считалось коронным блюдом семьи Локвуд, и в его состав входили преимущественно остатки обеда, яйца и салат, но я не пожелала развивать кулинарную тему.

Лакомиться подозрительным угощением — тоже.

Мало ли чего этот жулик подсыпал в качестве приправы!

Вместо этого поставила кактус на столик и схватила Тони за лацкан белой рубашки.

— Мы немедленно идем к главе охраны, и ты сдаешься, — решительно заявила я, подкрепляя слова грозным выражением лица. Кактус солидарно ощерился колючками.

Но на Тони эта демонстрация силы не произвела должного впечатления.

— Детка, я еще ничего не совершил.

— Но ты задумал ограбить галерею.

Вор в костюме официанта закатил глаза с выражением наигранного страдания и грохнул поднос на стол с такой экспрессией, что горшок с кактусом аж подпрыгнул.

— Думать и замысливать — это не преступление! — Тони явно был раздражен моими попытками наставить его на путь истинный. — Никто же не бежит арестовывать твоего Габриэля за мыслишки о том, как он сорвет с тебя это платье. И что-то не вижу, как ты тащишь его к главе охраны, чтобы сдать властям за план проводить тебя до кровати в номере, а не до дома. А он планирует, поверь мне.

— Не переводи тему, — отрезала я. — Красть у других плохо!

— Кто сказал?!

— Я сказала! — рявкнула так громко, что ровный строй бокалов с шампанским испуганно звякнул. — И если тебе не объяснили этого в детстве, то хорошо, сейчас я расскажу тебе суть: Тони, красть неправильно. Честные люди не воруют предметы искусства, — выпалила со всей твердостью, на которую была только способна.

Но проще читать лекции о морали грустным утесам, чем этому пройдохе.

— Брось, детка. Честность — она… — Тони пару раз щелкнул пальцами, подбирая слова. — Честность — она как жемчужина. Люди долгие годы взращивают ее внутри себя, даже не замечая, что живут в грязной устричной раковине на предками забытом дне.

Я постаралась мимикой передать все, что думала насчет философствующих воров. И, видимо, получилось здорово, раз Тони вышел из-за стола и развернул меня лицом к залу.

— Встань вот сюда и осмотрись, — велел он, и сейчас в его голосе гремели приказные нотки. — Ты уже видела всех гостей, знаешь систему безопасности и непочтительно быстро пробежала мимо коллекции безупречных в своей красоте полотен, но сейчас не про это… Кстати, твой дружок показал свои статуэтки? Нет?! Ну и молодец, и правильно. Такая убогость.

Убогость?!

А чего тогда эту убогость так нахваливает вон тот искусствовед, до сих пор что-то вещающий Габриэлю? И потом…

Что там было потом, я так и не успела додумать: Тони прижался к моей спине. Чужие руки сжались на голых плечах, теплый шепот обжег шею.

— Семь уровней безопасности, постоянный штат сотрудников и персонала, магическая система проклятий разной степени смертельности, сейфовое хранилище для наиболее ценных экспонатов выставки… Последнее немного пошло и пахнет нафталином, но хорошо забытое старое порой преподносит такие интересные сюрпризы… Четыре точки выхода и семь путей отхода, двадцать три минуты на проникновение, четыре минуты на операцию, десять минут на то, чтобы красиво уйти. Да… — мечтательно протянул Тони. — Здесь определенно есть, где разгуляться специалисту своего дела, но обрати внимание на общество, посетившее галерею.

Словно нарочно, перед глазами мелькнула хозяйка вечера с орущим на башке котом, мэр города со скучающей женой на буксире и высокий пожилой мужчина, который прополоскал шампанским рот, прежде чем отдать бокал официанту.

— Все эти люди непростительно богаты. Настолько непростительно, что хотят быть ограбленными! Как я это понял? Они все пришли сюда. Они делают ставки на то, какую картину выкрадут этой ночью. Они пьют и смеются. Они… Ух ты, началось!

Моментально сделав стойку, я завертела головой, старательно выискивая банду в черных масках с прорезями для глаз, с непрозрачными мешками, украшенными надписью «награбленное».

Наивная!

— Вон, смотри на очаровательную даму, беседующую с генералом.

Я перевела взгляд на гостей и сразу заметила Ее. Алое платье, гордо поднятая голова, темные густые локоны. Нос на небольшом личике казался крупным, а когда женщина улыбалась, один уголок ее рта поднимался чуть выше, но эти незначительные несовершенства только подчеркивали ее красоту.

Это была дикая красота, возведенная в превосходную степень. Красота, которой не требовалась молодость, а также энциклопедия для девочек с подробными картинками, как сделать прическу и макияж.

Предки, да просто картинка! Впору заключать в рамку и выставлять рядом с известными полотнами.

— Она — лучшая Мошенница всех времен. Прибыла в город, когда тебя задержали с медальоном в кармане. Прибыла с конкретной целью. Как думаешь, что она намерена украсть этим вечером?

— Не знаю… Картину подороже?

Тони снисходительно глянул на меня и глазами указал на какого-то вояку в парадном мундире.

— Мошенница украдет сердце этого старичка, — с придыханием и помпезностью объявил он, точно церемониймейстер (только не так громко), и быстро добавил:

— А еще сон, аппетит и секретное донесение из внутреннего кармана. И, детка, не надо так сердито дышать, это даже ограблением не назовешь. Если Мошенницы работают правильно, жертвы добровольно отдают все, что тем требуется. Для таких как она, подобные светские рауты — как бесплатный супермаркет: входи, выбирай, бери, что понравится. А вот другой крупный специалист своего дела…

Я проследила за рукой жулика в образе официанта. Там, куда он показывал, замер высокий парень с тарелкой, наполненной сладостями. Еще по-юношески нескладная фигура, темные волосы, лицо с признаками вечной погруженной вглубь себя сосредоточенности и жадное «дорвался» во взгляде, обращенном на тарелку.

— Ты в курсе, кто такие Нерды?

— Это те, которые умники, ботаники и крайне скучные типы?

— Почти правильно, но не будем разглагольствовать про общее и углубимся в частный случай. Парнишка уникален, — произнес собеседник тоном заводчика, расхваливающего лучшего щенка в помете. — Как тебе должно быть известно, детка, любой одаренный может сдать экзамен и стать магом. Но только не Звездной Элитой. Элитой рождаются. Своей принадлежностью к высокому роду гордятся все отпрыски великих семей. Все, кроме него.

Я еще раз посмотрела на Нерда, пытаясь увидеть признаки бунта против системы, намек на магию или воровскую стезю, но смотрела, видимо, не тем местом. Все, что успела заметить, — только лацкан, испачканный в сахарной пудре.

— Слушай, а с каких пор Звездную Элиту перестали кормить сладким?

— Не отвлекайся, — пожурил Тони. — Этот мальчик — один из лучших магов-артефакторов, и он пришел, чтобы украсть… Чтобы украсть?..

Поняв, что у меня нет вариантов ответа, жулик сжалился и выразительным жестом ткнул пальцем в небо.

Я запрокинула голову, лихорадочно соображая, чего такого ценного может хранить в себе потолок галереи. Потолок хмурился на меня побелкой, слепил яркими люстрами и открывать тайны не желал.

Из ценного наверху была только люстра, но я отчего-то сомневалась, что Нерд нацелился именно на нее.

Первое: как он планировал незаметно свистнуть эту хреновину во время приема? Второе: при всем моем уважении к магии, как он потащит эту дуру через весь город?

А потом меня ужалило озарение.

— Артефакт безопасности! Он собирается выкрасть артефакт, который привезли из столицы!

— Видишь, как все просто, — улыбнулся Тони, мягко поглаживая меня по плечу и сразу убирая руку. — И раз ты так быстро учишься, то самое время представить тебе хорошего-плохого Громилу.

Громила — это еще мягко сказано. С виду мужчина в костюме охраны был способен одной рукой поднять вон ту колонну, раскрутить над головой и отправить в свободный полет на пару минут. Что будет, если кулак этакого верзилы встретится с хрупким человеческим черепом, я даже представлять боялась.

— Специалист по возвращению ценных бумаг, предметов искусства, заложников, технологий, — представил его Тони. — Приехал вернуть заказчику кота, после развода доставшегося взбалмошной супруге.

— Кота? — переспросила я и завертела головой по сторонам. — Погоди, но здесь же нет картин с котами.

Тони резко отшатнулся, налетев на стол с закусками, оставшийся за нашими спинами. Чуя неладное, я резко повернулась и успела заметить, как изменилось его лицо: кожа побелела, на переносице появилась глубокая складка, добавившая к возрасту еще лет десять, уголок губ дернулся в оскале, которому позавидовал бы самый свирепый волк.

— Дилетанты…

Грохот, последовавший за этим комментарием, был ужасен. Такое ощущение, что задремавшая на века матушка-земля решила перевернуться на другой бок, попутно всколыхнув все океаны и устроив массовый трындец.

Пол под ногами обрел жизнь и гибкость акробата, отчего подавляющая часть гостей рухнула на пятые точки. Я не присоединилась к большинству лишь по счастливой случайности: Тони оттолкнул меня в сторону, и в этой стороне обнаружилось окно, на которое я чисто инстинктивно запрыгнула и подтянула ноги.

Школьная привычка, что поделать?

Все картины накрыло непроницаемым куполом. Залы изолировались металлическими заслонками — спасибо, что никого не перерезало пополам. Пол выгибало и корчило целую минуту, но едва он обрел былую твердость и облегченно выдохнул, я соскочила со своего места и диковатым взглядом оглядела зал.

Осколки бокалов с шампанским украшали пол, закуски валялись там же, и только мой кактус гордо стоял на прежнем месте, точно приклеенный к столешнице.

А вот Тони пропал.

И почему я все еще удивляюсь?

В паре метров от окна на полу сидела хозяйка вечера. Она ощупывала голову трясущимися руками и, как заведенная, охала. Охи грозили перейти в продолжительную истерику, так как с головы дамы бесследно исчезли клетка с котом и большая часть волос.

Чуть подальше в позе «четвереньки» приходил в себя от потрясения мэр города. Его жена оказалась придавлена другим мужчиной и почему-то не сильно протестовала против такого произвола. Вон лежат себе дальше, тихо о чем-то воркуют.

Краем глаза заметив какое-то движение в другой стороне, я обнаружила уже поднявшегося на ноги Габриэля. Его лоб пересекала длинная кровоточащая царапина, пиджак собрал на себя пыль и мелкую грязь с пола, приглаженные волосы растрепались.

Он помогал встать на ноги искусствоведу, который так громко нахваливал его, а сам искал глазами меня.

Как поняла, что меня?

Так я ж его спутница на этот вечер. К тому же при нем постоянно вляпываюсь во всякие неприятности: то с лестницы упаду, то в городской участок загремлю по ложному обвинению, то устрою охоту за грабителями.

Короче, репутация у меня так себе.

Схватив со стола кактус, я с гордой улыбкой победителя по жизни двинулась к Габриэлю.

Я была четко в середине зала, когда госпожа Случайность решила выкинуть еще один выкрутас.

— Стой! — заорал кто-то за спиной.

— Фелисити, нет! — крикнул Габриэль, кидаясь вперед.

Но предупреждения никогда никого не спасали.

Не спасли и на этот раз.

Запрокинув голову, я оторопело взирала на медленное падение здоровенной люстры с вмонтированным в нее артефактом безопасности.

На какое-то отчаянное, останавливающее сердце мгновение я поверила, что вот и пришел он — неизбежный, как рассвет, неумолимый, как буря.

Конец, друзья.

Все.

Пакуйте хладный труп Фелисити Локвуд в ящик.

Ставьте точку.

И свечку.

Растроганная память, которой положено было на максималках транслировать всю жизнь, прикладывала к мокрым глаза платочек. Паника носилась по черепной коробке с криками: «Мать нас воскресит и повторно прикопает!» И только пофигизм горевал о том, что мы не пожрали на дорожку.

Обрубая все мысли в голове, а заодно и свет в зале, люстра под массовые крики истерии рухнула на пол.

Первыми в перепуганное сознание вернулись звуки.

Что-то настойчиво журчало.

Перепугавшись, что от пережитого страха перестала быть хозяйкой своего мочевого пузыря, я поспешила открыть глаза и глянула под ноги.

Плохая новость: платье безнадежно промокло, «павлиний хвост» прилип к ногам, отчего я сейчас больше напоминала мокрую курицу. Но хорошая новость заключалась в том, что лилось с потолка. Видимо, от падения люстры сработала пожарная система и включила разбрызгиватели.

Упавшая люстра злобно искрила разбитыми плафонами, стилизованными под горящие свечи, а в самом центре крушения, точно стриптизерша, выскочившая из праздничного торта, торчали мы с кактусом.

С моих губ сорвался истеричный не то всхлип, не то смешок.

Поверить не могу: я что — жива?! Если нет, то у людей крайне неправильное представление о том свете.

— Фелисити! — прорычал злой, как тысяча ракшасов, Габриэль, легко переступая через обод люстры и заключая нас с кактусом в объятья. — Больше. Так. Не делай!

Хотелось бы знать, чего конкретно он просит меня не делать?

Не гулять под плохо закрепленными люстрами?

Не спасаться чудесным способом?

Не поднимать ему нерв?

Но крайне сложно вредничать, когда тебя прижимают к груди, где медленно успокаивается не на шутку перепуганное за тебя сердце. Когда теплые ладони согревают голую спину. Когда сжимают так крепко, словно боятся отпустить.

Сбитая с толку реакцией Габриэля и тем, что мне это нравится, я напрочь пропустила момент, когда в опустившемся на зал полумраке гости медленно обступили нас кругом.

Не слышала шепот:

— Святые канделябры!

— Глазам не верю…

— Четко в центре! Бывает же такое!

И дальше продолжила бы игнорировать все вокруг, но Габриэль отвлекся на звук поднимаемых заслонок, хлынувшую следом охрану и выпустил меня из объятий.

Распугав толпу одним своим присутствием, точно акула на мелководье — купающихся, вперед выскочил маг в белом плаще.

— Руки вверх, юная леди. Вы окружены! — выкрикнул он и наставил на меня артефакт.

Артефакт, отчего-то больше похожий на распятье, с какими в темные времена охотились на ведьм. Может быть, поэтому я испуганно подняла горшок с кактусом над головой, демонстрируя поведение законопослушной девушки, а Габриэль уверенно встал рядом и положил руку мне на талию.

Маг скривился. Толпа почему-то ахнула.

Из первых рядов выскочил какой-то не в меру ретивый журналюга. По глазам ударила вспышка, запечатлевая на пленке случившееся.