Рыжая (ЛП)

— Мы выпишем вам штраф, так как это произошло по вашей вине, — решает он. — После этого вы будете свободны.

Я вздыхаю с облегчением. Приезжает эвакуатор и грузит машину. Повреждения моего «Рендж Ровера» минимальны, особенно в сравнении с «Фордом», который практически сложился пополам. Мне сообщили, что со мной свяжется страховая компания, и, несомненно, они наймут адвоката в ближайшие дни.

Выехав с парковки, я испытываю облегчение от того, что моя машина едет так же, как и до этого. Кроме помятого бампера и незначительных царапин моя дорогая машина не пострадала. Но еще лучше то, что мне удалось выйти сухой из воды. Меня могли арестовать и выпустить лишь под залог. Благодаря моему актерскому мастерству и тому, что коп поддался на мое обаяние, я отделалась незначительными затратами.

Я осторожно еду в сторону детского сада и чувствую себя практически трезвой. Когда я въезжаю на стоянку, там пусто. Я нервно смотрю на часы на приборной панели. Они показывают 19:10. Кто-нибудь, ведь должен был остаться с ней. Они, скорее всего, будут злиться, но, конечно, после того, как я объясню, что случилось с телефоном и аварией, они поймут. Я нажимаю звонок на двери, после чего замечаю, что внутри темно. Прижав руки к стеклу, я всматриваюсь. Пусто. Закрыто. Все ушли. Я в панике. Точно такие же ощущения я испытывала, когда поняла, что могу сесть в тюрьму из-за фармацевтического мошенничества. Пока я стояла перед судьей и ожидала услышать вердикт «виновна», я паниковала точно так же, так как это сулило мне двадцать лет в тюрьме штата. Эгоистичная разновидность паники. Паника в стиле:  «О Господи, Калеб разведется со мной из-за того, что я потеряла его дочь». Паника. Я мама меньше двух недель, а уже умудрилась потерять ребенка. Именно такие истории бывают на шоу у Нэнси Грейс. (Примеч. Нэнси Грейс — ведущая скандальных телепередач) Ненавижу эту блондинистую суку.

Шагая взад-вперед по тротуару, я обдумываю варианты. Я могу позвонить в полицию. Мне интересно, как там относятся к родителям, которые не в состоянии забрать своих детей из детского сада? Могут ли они отдать ребенка на попечение социальным службам? Родитель может забрать ребенка домой? С трудом мне удалось вспомнить имя директора. Дитер. Она говорила мне свою фамилию? В любом случае мне нужно добраться до телефона и как можно быстрее.

Я еду домой с такой скоростью, словно принимаю участие в съемках «Форсажа», и на подъездной дорожке меня заносит. В спешке я распахиваю дверь и, не потрудившись закрыть ее, пулей несусь прямиком к кухонному столу, где оставила телефон. Его здесь нет. У меня начинает кружиться голова. Я уверенна, что оставила его здесь. Завтра у меня будет убийственное похмелье. Думай! Впервые мне жаль, что у меня нет стационарной линии. Кому нужна стационарная линия? Я помню, как сказала это Калебу перед тем, как мы от нее избавились. Я поворачиваюсь к лестнице, и сердце прекращает биться от удивления.

— Не это ли ищешь?

Прислонившись к дверному косяку, за мной наблюдает Калеб. В руках он держит мой драгоценный iPhone. Я изучаю его лицо. Он кажется спокойным, а это значит, что он не знает, что Эстеллы со мной нет. Или, может он думает, что она с моей мамой. Я не говорила ему, что отвезла ее этим утром в аэропорт.

— Ты вернулся раньше, — искренне удивляюсь я.

Он не улыбается и не встречает меня со своей обычной теплотой. Вместо этого он изучает мое лицо. Зажав телефон между пальцев, он протягивает его мне. Я осторожно делаю несколько шагов к нему, пытаясь не выдать себя. Калеб знает меня, как облупленную. Приподнявшись на цыпочки, я целую его в щеку и забираю телефон. Теперь мне нужно выбраться наружу и тогда, возможно, я смогу придумать что-нибудь, позвонить кому-нибудь и... НАЙТИ РЕБЕНКА!

Я отступаю на несколько шагов.

— Ты пропустила звонок. Точнее четырнадцать, — небрежно говорит Калеб, слишком небрежно. Напоминает затишье перед бурей или низкий утробный рык, который можно услышать, перед тем, как волк кинется разрывать вам трахею.

Я сглатываю. В горле словно песок застрял и я тону… задыхаюсь. Мой взгляд мечется по комнате. Господи, как много он знает? Как мне это исправить?

— Очевидно, ты забыла забрать Эстеллу из детского сада..., — и он умолкает. Невидимая рука разжимает мне челюсти и вливает страх в горло. Я захлебываюсь им.

— Калеб..., — начинаю я. Он поднимает руку, чтобы остановить меня, и я замолкаю, потому что даже не знаю, что сказать.

Я бросила нашу дочь в захудалом детском саду потому, что...

Твою ж мать!

Я не настолько изобретательна. Мысленно я ищу всевозможные оправдания.

— Она… она здесь? — спрашиваю я шепотом.