Рыжая племянница лекаря. Книга 2

— Разбойнику прежде всего нужно быть везучим и пользоваться покровительством высших сил, иначе недолго ему ходить под божьими небесами, — рассудительно ответил мастер Глаас. — А что у вас за везение, если сидите сейчас передо мной, как мокрые куры? У богов вы, ребятишки, в немилости, можете не сомневаться. Прикончить вас — и то будет милостью, доброй смертью вам все равно не помереть.

Возразить на это было нечего: везением в последнее время мы похвастаться не могли.

— Сударь, помилосердствуйте… — вновь заныл Харль.

— Я и так к вам добрее родного батюшки, — отвечал Глаас. — Вот что, скажи на милость, ты умеешь делать, сопляк?

— Я? — Харль вздернул нос. — Да никто не знает больше историй, чем я! От короля Одерика до феи Мараны — обо всех я знаю добрый десяток сказок, а если надо — могу и спеть…

— Ой, не в добрый час ты расхвастался, Харль, — пробормотала я, и пронзительный взгляд черных глаз господина Глааса тут же остановился на мне.

— А ты чем ценна, кроме того, что уродилась девкой? — спросил он, посмеиваясь, и я тут же решила, что мне нужно перещеголять Харля во что бы то ни стало, ибо вопрос главаря вновь заставил остальных разбойников разразиться хохотом, от которого у меня враз отнялись ноги.

— Я… я умею врачевать, — торопливо принялась перечислять я все свои неоспоримые достоинства. — Знаю травы, умею выводить вшей, чесотку и прочую заразу, да и зуб порченый выдерну, ежели мне перед тем поклянутся, что не свернут шею опосля этого дела, а то ведь от боли чего только в ум человеку не взбредет…

— Стало быть, пару медяков сверх обычной цены накинуть можно, — расхохотался мастер Глаас, и, наконец, соизволил обратить свое внимание на Хорвека, тут же потемнев лицом.

— Тебя я даже спрашивать не буду, — сказал он. — Вижу, что человек ты — хуже меня самого. Да еще и хворый. Тебя с собой не возьму. Эй, Торок! Осталось за подворьем место для еще одной могилы?

Хорвек, услышав это, только улыбнулся, и я поняла, что такой исход ему и вправду кажется добрым: бывший демон более всего опасался не смерти, а дожить до тех времен, как сознание его окончательно помутится.

— Ох, сударь! — я, позабыв о былом страхе, бросилась перед Глаасом на колени. — Не убивайте его! Прошу вас!..

Нужные слова не шли на ум, да и какими доводами можно было пронять старого разбойника? Хорвек и в самом деле выглядел совершенно больным. Я ничего не смыслила в работорговле, однако не сомневалась, что устроено это дело точно так же, как и продажа домашнего скота: больных животин на дальний торг не ведут, а режут где-то за двором. Харль дергал меня за руку, видимо, опасаясь, что мои просьбы разгневают мастера Глааса, отличавшегося, по-видимому, тяжелым характером, а я отчаянно повторяла раз за разом: «Не убивайте!..»

Однако главарь разбойников отчего-то лишь криво усмехался, слушая меня, и не выказывал ни гнева, ни милосердия.

— Девочка, — сказал он, ухватив меня крепкими пальцами за подбородок. — Там, далеко, у меня есть дом и семья. Дочки, похожие на тебя — такие же пустоголовые дурехи. Одни беды от девок в семье… Приданое, женихи… Другие в наших краях, узнав, что у жены родилась очередная девчонка, просто зовут знахарку и младенец после ее зелий не доживает до третьего дня своей жизни. Но я своих девчонок всегда любил не меньше, чем другие любят сыновей. Вот только в бабскую голову ума все равно не вложишь — ни добром, ни силой. Одна из моих дочек в минувшем году сбежала с каким-то мошенником, напевшим ей про богатый дом в далеких краях. Ох, как я был зол! Клялся, что удавлю мерзавку собственными руками, когда найду, хоть и знал, что рука не подымется. Но не успел — тот прохвост сам прикончил ее, когда она ему надоела, и отправился дальше. Даже могилы порядочной моей Вилле не досталось — таких бродяжек без роду, без племени бросают в общую яму где-то на окраине кладбища. Ну, скажи-ка, кем приходится тебе этот разукрашенный красавчик?

— Б-братом, — выдавила я неуверенно, и Глаас развел руками, словно получив подтверждение своих нелестных догадок.

— Если он тебе брат, то матушка ваша приживала вас от разных отцов, — тут он всхохотнул. — Этот мошенник заморочил тебе голову, поманил за собой, вот ты и сбежала из дому, да еще и недоросля этого с собой потащила. Хоть твои руки и исцарапаны — это не руки крестьянки. И у мальчишки руки нежные — меня не проведешь. Вы хорошо жили до того, как подались вслед за негодяем, захотев приключений. Что, понравился грабительский промысел? Золота в кошельке было много — значит, крови на его руках еще больше. Думала, поди, что с этим золотишком вы славно обустроитесь на новом месте? Да он подох бы, не дойдя даже до середины Сольгерова поля. А если бы не подох — продал бы тебя с братцем точно так же, как это сделаю я. Вот только у меня есть какая-никакая совесть и я найду для тебя хозяев получше, а не отдам в портовый бордель…