Рыжая племянница лекаря. Книга 3

— Да! Да! Я пришла за тобой, — я пыталась поднять его, поскальзываясь на алом снегу. — Ты не должен здесь оставаться! Она близко…

Между деревьями мелькнуло что-то яркое, огненное. Я замерла, понимая, что опоздала. Тонкая, невысокая фигурка чарующе медленно плыла к нам, окутанная облаком рыжих волос. Ее рыжина не походила на мою, обыкновенную золотистую масть веснушчатых людей — волосы ведьмы оказались почти красными, и такими длинными, что их кончики почти касались снега. Зеленые глаза горели на узком белокожем лице, и я отстраненно подумала, что чародейка невероятно красива. Точнее говоря, ей предстояло быть красивой — но здесь, в лесу, она все еще оставалась худенькой босоногой девочкой, испачканной с ног до головы в крови своих родных.

Злые, ненавидящие глаза искали врагов, ноздри трепетали, вдыхая мой запах, но я вдруг поняла, что она не видит меня.

— Где ты прячешься? — низким, шелестящим голосом спросила она в пустоту, плавно поводя головой. — Я знаю, что ты сегодня здесь! Зачем ты пришла? Как смеешь играть со мной?

— Вставай, Мике! — прошептала я, вцепившись в паренька. — Я не знаю, почему, но могу спасти тебя! Я могу!

— Где ты? Где ты? — повторяла рыжая ведьма, водя окровавленными руками, словно ослепнув. — Я поймаю тебя! Тебе не уйти!..

И в тот миг, когда взгляды наши встретились, я закричала и проснулась.

— Тише, — шепнул Хорвек, удерживая меня, бьющуюся в собственном плаще, точно рыба, запутавшаяся в сетях. — Это всего лишь сон. К полуночи, в местах колдовской силы, страшные видения всегда приходят к людям.

— Там был Мике! — перед глазами все еще стоял северный лес, занесенный снегами. — Он замерзал в сугробе, а ведьма…

— Ты будешь время от времени видеть своего друга во снах. Все чаще и чаще тебе придется возвращаться за ним, проникая в тонкий мир. Этого требует связавшая вас магия. Но об этом лучше поговорить как-нибудь в другой раз.

— Но…

— Тише!.. — негромко повторил он чуть более повелительным тоном, и закрыл мне рот рукой, одновременно с тем поворачивая мою голову в сторону. — Смотри! Полуночный пир вот-вот начнется!..

Я сморгнула, не понимая, на что он хочет мне указать, а когда вновь открыла глаза — посредине захламленной бедной комнатки уже стоял нарядный стол, ярко освещенный множеством свечей. Его окружали многочисленные стулья. Пронзительно закричала ночная птица где-то под крышей, скрипнули подгнившие балки, и стулья сами по себе сдвинулись с места, словно невидимые слуги приглашали невидимых гостей занять места за столом.

— Пойдем, — промолвил Хорвек, поднимаясь с места и увлекая меня за собой. — Посмотрим, что за господин устраивает здесь по ночам званые ужины.

В комнате кроме нас не было видно ни души, но я чувствовала чье-то темное присутствие. Стол, появившийся из ниоткуда, вызывал у меня такой же страх, как зимний лес из моего сна: то было что-то чуждое обычному миру, всего лишь хитро притворяющееся его частью.

Хорвек, между тем, вел себя так, словно происходящее не было ему в новинку: он усадил за стол меня, любезно и ловко поддержав под локоток, а затем и сам уселся напротив.

— Запомни, Йель, — все так же негромко произнес он. — Тебе нельзя произносить ни слова. Но самое главное — не прикасайся ни к чему из того, что лежит на столе. Сейчас ты невидима для того, кто вот-вот придет сюда, но стоит тебе нарушить правила, как чары рассеются, и ты перейдешь в полную власть иного мира. Не бойся, и не отводи от меня взгляд, если вдруг почувствуешь, что страх побеждает.

— Но что будет с тобой? — прошептала я.

— Всякое может случиться, — ответил он, достав яблоко, ставшее, как мне показалось, еще краснее и сочнее, чем прежде. — Но судьба не может быть настолько милостива, чтобы оборвать мое существование так рано. А теперь молчи, и помни о том, что я тебе сказал.

И, произнеся это, он разрезал кинжалом-когтем яблоко пополам, положив затем одну половину на стол поодаль от себя. Бутылка с вином была поставлена посредине, так же как и хлеб. Все это проделывалось в полной тишине: даже ветер стих, поумерив свои завывания, и дождь не барабанил по остаткам крыши. Оттого я чуть не вскрикнула, когда внезапно услышала совсем рядом чужой голос:

— Твое угощение годно только для бродячих псов, но я благодарю за него, как того требуют старые законы.

И около стола соткалась изо тьмы высокая фигура черного существа, глаза у которого горели, как расплавленное золото — такими же иногда они бывали и у Хорвека.

Я вцепилась в столешницу так сильно, что едва не сорвала ногти, но не промолвила ни слова, как мне было велено.

— Сегодня ночью позволь мне быть твоим гостем, — промолвил Хорвек, и существо, издав низкий рык, недовольно кивнуло. Видимо, просьба эта была из тех, на которые старые законы запрещали отвечать отказом.

Вино было разлито по двум кубкам черного стекла, хлеб разломлен пополам, и черное создание ночи, восседая во главе стола, неохотно отведало скромного угощения. Я видела, как остры его когти, как блестят острые белые клыки, но все остальное словно пряталось за маской из дымчатой тьмы.