Рыжая племянница лекаря

– Когда-то он сказал: «Ты вольна делать что хочешь. Я не буду тебе препятствовать. Если для твоего спокойствия нужно, чтобы меня осмотрел лекарь, то я согласен», – ответила герцогиня, чье лицо горело от нетерпения.

– Весьма, весьма странно, – дядюшка был так озадачен, что не удержался от замечания, которое, к счастью, расслышала только я.

После этого мы, совершенно сбитые с толку, нерешительно последовали за герцогиней, направившейся к двери. Слуги, сопровождавшие нас, недовольно перешептывались, именуя нас исключительно «проходимцами» и «шарлатанами», и было ясно, что в успех этого предприятия верит одна герцогиня Таммельнская, потерявшая голову из-за беспокойства о своем муже.

– Обождите здесь, господин аптекарь. – Вейдена приоткрыла резную дубовую дверь и, обернувшись, пояснила: – Это библиотека моего мужа. Здесь он всегда проводит послеобеденное время. Лишь мне дозволяется тревожить его в эти часы…

С этими словами она исчезла за бесшумно закрывшейся створкой. Слуги, переглянувшись, напоследок вполголоса обозвали нас жуликами, желающими нажиться на чужой беде, и удалились, торопясь поведать новые сплетни прочей челяди.

Дядя воровато оглянулся и, удостоверившись, что его, кроме меня, никто не видит, прислонился к стене, испустив не то громкий вздох, не то тихое завывание.

– Должно быть, меня проклял тот язвенник из Кимары… – пробормотал он, и глаза его закатились. – Без причины судьба не может быть настолько безжалостна.

– Ничего, быть может, все еще обойдется, – пискнула я.

– Молчи, – предостерег меня дядюшка Абсалом свистящим шепотом. – Я все еще помню, кто виноват в этом гнуснейшем происшествии!

Тут дверь герцогской библиотеки распахнулась. Дядя негромко икнул, а я, несмотря на то, что мысленно призывала себя сохранять спокойствие, почувствовала предательскую слабость в ногах.

– Проходите же, господин аптекарь! – Вейдена стояла у входа. – Мой супруг согласен поговорить с вами.

Дядя отделился от стены и нетвердо двинулся в библиотеку, напоминая висельника, приближающегося к эшафоту. Поразмыслив, я последовала за ним, рассудив, что меня считают кем-то вроде собачонки, не обладающей даже толикой разума, благодаря которой я смогу истолковать чужие слова, не говоря уж о том, чтобы использовать их во вред кому-либо.

Отставая от дяди на три шага и не отрывая взгляда от ковра, которым был устлан пол, я вошла в большую светлую комнату, где витал дух каких-то незнакомых мне благовоний.

– Вот, Огасто, – подала голос Вейдена, выглядевшая вконец испуганной в присутствии своего супруга. – Это тот самый лекарь, о котором я тебе говорила.

– А-а-абсалом Рав, целиком и полностью к вашим услугам, ваша светлость, – промямлил дядюшка, дрожа всем телом.

– Подойдите ближе, почтенный господин Рав. – Приятный голос был тихим и немного глуховатым, и я различила в нем странный, никогда ранее не слышанный мною акцент. – Я не люблю разговаривать, когда мне плохо видны глаза собеседника.

Дядя Абсалом поспешно просеменил вперед. Я повторила его маневр, согнув шею так, что подбородок уперся в грудь.

– Кто эта девушка? – в тоне герцога Таммельнского не слышалось никакого интереса, он был целиком погружен в какие-то далекие от нас с дядюшкой размышления и задавал вопросы, казалось, совершенно бездумно.

– Позвольте представить вам мою племянницу, Фейнеллу Биркинд, ваша светлость, – дядя цепко ухватил меня под локоть и подтолкнул вперед. Я сделала корявый реверанс, а затем еще и растерянно поклонилась на всякий случай. Глаза поднять я так и не решилась, поэтому разглядеть смогла только ножки письменного стола, за которым, по-видимому, и восседал герцог.

– Какой у нее чудной наряд, – мужской голос был все так же равнодушен. – Право слово, вас не должны были впустить в Таммельн, господин лекарь, здесь царят весьма строгие нравы. По-моему, у вашей племянницы что-то неладное с шеей. Ее продуло в дороге?

– Нет-нет! – дядя незаметно, но болезненно ткнул меня пальцем в бок. – Просто бедная девочка родом из глухой провинции, и ее пугает все новое. Думаю, ее смутила роскошь этого великолепного дома и ваше милостивое внимание к ней. Так, моя милая?

И я снова получила чувствительный тычок.

– О да, – покорно пробормотала я, поднимая голову, чтобы взглянуть на герцога Таммельнского, и впрямь являвшегося весьма странным господином, судя по его речам.

…Он откровенно рассматривал меня, но во взгляде его было очень мало любопытства, как, впрочем, и любых других эмоций. С такой скукой обычно изучают изваяния в храме во время полуторачасовой службы. Вне всякого сомнения, герцог в отличие от своей жены сразу распознал, с кем имеет дело, движения его темных, подернутых поволокой глаз указывали на то, что от него не укрылась ни одна заплатка на нашей одежде и ни одна прореха в наших башмаках. Я же глазела на него как на самое чудесное явление, случившееся в моей жизни, и, думаю, меня бы поняла любая девушка, повстречавшаяся с герцогом Таммельнским.