Рыжая племянница лекаря

Дядя принялся истово кланяться и пятиться к двери. Я согнулась в три погибели и последовала за ним, но не удержалась и подняла голову, чтобы напоследок еще разок взглянуть на господина Огасто, все так же сидящего за столом. Лучше бы я этого не делала.

Красивое лицо герцога было мрачнее тучи.

Плохое настроение дядюшки Абсалома после беседы с его светлостью как рукой сняло. Он сиял словно новая крона и разве что не пританцовывал на месте. Я была прощена.

– Это самый замечательный герцог, которого я когда-либо видел! – произнес дядя в восхищении.

– И самый красивый, – поддакнула я.

– Неужто? – удивился дядя и задумался. – Да, я не заметил в нем проявления каких-либо недугов, отменный цвет лица… Скорее всего, его пищеварение работает как часовой механизм. Отличнейшие зубы. Да-да, я редко видел зубы в столь хорошем состоянии, а уж я их повидал немало…

– И что же мы теперь будем делать? – перебила я дядюшку.

– Как что? – удивился тот. – Найдем управляющего, передадим ему, что герцог велел обращаться к нам с почтением, и пусть нам подыщут комнату для жилья, да потеплее…

– А как же герцогиня? – нахмурилась я, посчитав, что дядюшка слишком легкомысленно отнесся к произошедшему, хоть в подобном недостатке он обычно обвинял меня.

– Милая моя, беда герцогини в том, что ей нечем себя занять, – отмахнулись от меня. – Подобные нелады случаются во всех богатых семьях. Не скажу, что я искушенный знаток в этой области, но уж придумать, чем развлечь скучающую молоденькую женщину, столь внимательно относящуюся к здоровью телесному и душевному, я смогу. Все же я был женат три раза, не забывай об этом!

Я промолчала, не желая напоминать о том, что две его жены подозрительно быстро упокоились на кладбище, а третья сбежала с бродячим театром. Семейная жизнь дядюшки Абсалома не могла служить образцом для подражания, однако он сам об этом никогда не задумывался.

– Интересно, сколько в сем дому пустующих комнат?.. – между тем разговаривал сам с собой дядя. – Здесь наверняка можно устроить настоящую лабораторию. Надо будет намекнуть герцогу… Так, сейчас же пойдем искать управляющего! – и он решительно направился по коридору.

– Ах, господин аптекарь! – вдруг раздался за нашими спинами голос госпожи Вейдены. – Я не думала, что вы справитесь так быстро! Ну скажите же мне наконец, что с ним?

– Ваша светлость! – дядя резко развернулся и поспешил ей навстречу, кланяясь на ходу. – Чтобы поставить диагноз вашему супругу, не потребовалось и пяти минут.

– Это излечимо? – герцогиня побледнела.

– Вне всякого сомнения!

– Что же за болезнь одолевает моего супруга? – Вейдена прижала руку к сердцу.

Дядя Абсалом важно откашлялся.

– Это черная хандра, – вынес он приговор. – Она часто нападает на людей в эту пору года. Признаки хвори его светлости появились в середине лета?

– Да…

– Так я и думал. Типичнейший случай, – дядя покачал головой. – Лечение будет долгим, но не волнуйтесь, все пройдет бесследно. Главное условие – абсолютный покой больного. Не стоит часто напоминать ему о болезни. Держите себя в его обществе как обычно, точно ничего не замечаете. А чтобы уменьшить ваши собственные страдания, вызванные тревогой о его светлости, вам следует немного отвлечься. Тем самым вы только ускорите его исцеление.

Герцогиня слушала новообретенного лекаря, затаив дыхание. От осознания собственной важности дядя каждую фразу ронял все более веско и к концу речи стал напоминать пророка, вещающего в кругу своих последователей.

– Вы – мое спасение! – горячо промолвила госпожа Вейдена, на лице которой наконец-то проступили краски. – Я сразу поняла, что именно вас послали милостивые боги мне на помощь. Ваше слово – закон, господин аптекарь.

Дядя порозовел от удовольствия.

– Не затруднит ли вас, ваша светлость, сказать, где найти мажордома? – важно осведомился он. – Чем скорее я обустроюсь здесь, тем быстрее приступлю к выполнению своих обязанностей. Видите ли, приготовление некоторых снадобий требует специальных условий…

И вот тут, глядя на довольного дядю и герцогиню, ломающую руки от волнения, я опрометчиво решила: «Наконец-то наши бедствия закончились! Вот оно, счастье!»

Позднее я не раз вспоминала этот момент как пример самого горького своего заблуждения.

Жизнь в доме герцога поначалу показалась мне сладкой, точно перезревшее яблоко, внезапно упавшее в руки с самой верхушки дерева. Нам с дядей отвели покои неподалеку от спальни госпожи Вейдены – то были большие и светлые смежные комнаты, которые раньше показались бы мне достойными любого короля. Но, увидев апартаменты ее светлости, я поняла, что до сих пор ничего не смыслила в роскоши. Даже дядя оробел, впервые переступив порог прекрасной комнаты, стены которой сверху донизу были затянуты шелком с золочеными узорами, но вскоре он освоился и уже через пару дней вел себя так, точно всю жизнь ступал по мягчайшим коврам и сиживал в бархатных креслах. Как я уже говорила, дядюшка Абсалом был тем еще прохвостом, и смутить его надолго не смог бы ни один поворот судьбы, тем более настолько приятный.