Рыжая племянница лекаря

Приободрив себя этой мыслью, я привычно дожидалась времени, когда во всех окнах дворца погаснут огни, а дядюшка Абсалом крепко уснет. Однако до сегодняшней ночи я не ощущала подобной тяжести на душе. Не сразу я решилась взять в руки кинжал, завернутый в старое тряпье, – что-то словно удерживало мою руку. Если медяки господина Казиро внушали мне отвращение, то одна мысль об оружии заставляла содрогаться. Мне казалось, что его лезвие уже покрыто ядовитой кровью демона, и я бы не решилась заглянуть в сверток без крайней на то нужды.

Спускаясь по тайной винтовой лестнице, я вдруг сообразила, что иду этим путем в последний раз, и уныние охватило меня с удвоенной силой. То зазвучал голос совести, который мне доводилось слышать не так уж часто. «Это всего лишь демон! – сурово одернула я себя. – Существо, пришедшее из преисподней, чтобы властвовать над людьми, как это было в давние времена! Убить нечисть – благое дело, а я к тому же просто дам ему кинжал и прямого отношения к его смерти иметь не буду…»

Господин Казиро ждал меня на том же месте, что и обычно, – у границы своих владений. Несмотря на волнение, снедавшее меня все эти дни и ночи, на этот раз я не позабыла об угощении для крыс и бросила на пол пригоршню хлебных крошек. Самому же домовому духу я с почтением отдала скойцы, которые мне полагалось пожертвовать храму святого Саллюстия сегодня утром, и, как мне показалось, господин Казиро остался очень доволен моим обхождением.

– Ты добыла оружие? – спросил он, конечно же зная наперед ответ на свой вопрос, а затем обнюхал сверток с кинжалом, который я ему протянула.

– Да, все сделано верно, – признал он. – Что ж, отправляйся к демону и отдай ему нож.

– Он и правда убьет себя? – в очередной раз спросила я, но теперь, честно говоря, мне не так уж сильно хотелось услышать утвердительный ответ.

– У него нет иного выхода, – сказал домовой дух уверенно и с нескрываемой злой радостью.

Помрачнев еще больше, я продолжила свой путь, как всегда, завершившийся бочкой.

– Ты все-таки пришла, – тут же произнес Рекхе, который, казалось, ждал меня. Впрочем, что еще оставалось ему делать?..

– Да, я здесь, – у меня едва получилось выдавить этот немудреный ответ.

– Ты принесла мне то, о чем я просил? – голос демона дрогнул; это было заметно, несмотря на хрипы и бульканье, которыми сопровождалась обычно его речь.

– Да, – это утверждение далось мне с еще большим трудом.

– Давай сюда клинок, и я выполню свое обещание, – нетерпеливо промолвил Рекхе, и мне показалось, что тяжелое дыхание его участилось.

– Ты… ты собираешься сделать это прямо сейчас? – пролепетала я, крепко сжимая сверток в трясущихся руках.

– Я могу подождать, пока ты уйдешь, – ответил он с некоторым недоумением. – Впрочем, не думаю, что ты сможешь что-то разглядеть в темноте. Бить я буду наверняка, и ты не услышишь ничего, что смогло бы вызвать у тебя большее отвращение, нежели мой голос.

– А как же стража? – я дрожала все сильнее. – Разве они не обнаружат вскоре, что ты мертв?

– Не беспокойся, это произойдет не так уж быстро. Они приходят для того, чтобы швырнуть мне какие-то объедки, и ничуть не интересуются тем, съел ли я их. И даже когда мое тело начнет разлагаться, здешняя вонь поначалу заглушит это запах, – Рекхе отвечал на мои вопросы обстоятельно и бесстрастно, но меня это не успокоило.

– Ты и вправду хочешь умереть? – я уже не знала, что еще спросить, однако отдать демону кинжал все никак не решалась.

– У меня нет иного выхода, – повторил Рекхе то же самое, что недавно сказал мне господин Казиро.

– Умереть в этой вонючей темной дыре…

– Думаешь, жить в ней намного лучше? – демон, уловив мои колебания, стал говорить резче. – Ты помнишь, что я пообещал тебе? Если ты хочешь узнать, что сокрыто в прошлом твоего господина, – отдай мне клинок!

– Да, я хочу… – неуверенно прошептала я и сделала шаг вперед, к решетке. Вновь из тьмы показалась черная иссохшая рука. Теперь я могла рассмотреть ее лучше – каждый изуродованный палец, и дрожь моя усилилась.

– Ну же, давай нож! – прохрипел Рекхе.

Сделав над собой отчаянное усилие, я протянула сверток, однако в последнюю минуту отдернула руку, от отчаяния то ли зашипев, то ли застонав, словно пальцы мне защемили дверью.

– Я не могу! – воскликнула, едва сдерживая слезы.

– Что? – демон, казалось, растерялся.

– Я не могу стать соучастницей твоего самоубийства, – сказала я немного тверже и отступила назад. – Это большой грех.

– С каких это пор? – зарычал Рекхе, и я увидела, как черные пальцы вцепились в прутья решетки. – Ты знаешь, кто я! Ты ненавидишь меня, я твой враг! Пусть бы ты сама всадила кинжал в мое сердце – никто бы не осудил тебя!