Рыжая Соня и кладовые тьмы

Она собиралась добавить: «Что бы ни придумал один человек, другой в силе разгадать»,— но не успела. Неведомая необоримая сила сдавила ее тело, одновременно попытавшись разорвать его. Девушка почувствовала, как плоть мгновенно налилась свинцом, руки и ноги отяжелели, и в то же время ее не покидало ощущение, что она уподобляется воздушному пузырю, готовому вот-вот оторваться от намыленной руки.

В следующий миг мир закружился и завертелся у нее перед глазами. И без того неяркий свет начал стремительно меркнуть, и Соня почувствовала, что падает.

Падает и одновременно несется в пространстве сразу во все стороны.

Это падение-полет длилось нескончаемо долго. Ей казалось, что она проносится мимо вех, на которых написано: «сто лет», «тысяча лет», а где-то там, впереди, уже замаячила вешка с надписью «вечность»…

Она чувствовала, как тело ее старится, иссыхает, становится похожим на тело мумии, которая болтается в паутине прожорливого цветка. Наконец его, это тело, выплюнули за ненадобностью, и оно вновь начало падать, теряя рассыпающуюся по пути плоть.

Теперь уже падал только скелет, который стремительно разваливался на отдельные косточки, в свою очередь рассыпавшиеся на крошечные осколки. И когда осталась последняя недоеденная крысой крошка. Соня неожиданно поняла, что вновь обретает себя.

Она попыталась пошевелить затекшими за миллионы лет стояния на одном месте ногами и сообразила, что больше не владеет своим телом. Девушка не могла даже повернуть головы, открыть рта. У нее осталась лишь способность видеть, слышать и думать. Она догадалась, что готова уже занять законное место в Галерее Тел, и ей сделалось страшно… И особенно стало страшно тогда, когда она увидела изумленные лица воинов, гримасу ярости Кучулуга, Севера, который, насупившись, напряженно искал выход, и даже Халиму, во взгляде которой не было и тени сострадания…

И когда до нее дошло, что они тоже догадываются: она понимает, что произошло на самом деле, прежние страхи показались воительнице лишь бледной тенью внезапно навалившегося ужаса…

Она видела, как Кучулуг, выругавшись, выхватил меч и попытался по-простецки — силой — разбить призрачные стены, а когда попытка закончилась неудачей, не захотел сдаваться, а продолжал рубить, словно и впрямь надеялся сталью преодолеть злое колдовство… Она видела, как Халима лихорадочно перечитывает надпись на полу, стараясь постигнуть глубинный смысл заклинания и сковать выпущенные на волю силы… Или только делает вид, Что пытается?.. Она увидела — но уже не услышала, нет! — как Север что-то надсадно кричит прямо ей в ухо…

Но она не чувствовала ударов, не ощущала, что сковавшая ее сила хоть чуточку отпустила бы ее, и не слышала крика возлюбленного.

Ничто не помогало. И тогда она со всей очевидностью поняла, что это конец…

«Тайное слово скажи!» — словно гром прогремел в небе, загрохотали у нее в голове слова.

«Что еще за тайное слово?» — хотела спросить она и вдруг вспомнила, где находится и что с ней произошло. «Но, пока дышишь ты, тайное слово скажи!» На этот раз фраза прозвучала полностью, услужливо напомнив, что отпущенное на действие — а значит, на жизнь! — время стремительно истекает. И это оказалось не пустой угрозой. Девушка со страхом осознала, что дышать становится все труднее.

Она начала лихорадочно думать о том, что должно означать придуманное ахеронскими колдунами слово, а это оказалось непросто. Не говоря уж о том, что девушка не знала ахеронского, почти ничего не смыслила в некромантии, а при таких условиях надеяться на успех… Вон сколько людей пыталось! Скоро и она займет свое место… Во главе армии неудачников! «Ради свершения начатых дел холоден будь и смел!» — вновь прокричал кто-то в самое ухо.

«Холоден будь!.. Холоден будь!..» — молотом застучало в висках. «И смел… Смел… Смел…» — эхом отозвалось рвавшееся из груди сердце. «Успокойся!» — прикрикнула она на себя, и эта мысль оказалась первой из тех, что принадлежала именно ей. Она чувствовала, что уже еле дышит, но страх отступил, позволив ей наконец думать. Не поздно ли? Она попыталась наверстать упущенное, мельком взглянула на возлюбленного и увидела в его глазах такое невыносимое страдание и такую любовь, что мгновенно почувствовала себя совершенно спокойной, словно весь этот ужас происходит не с ней, а с кем-то другим, чужим и далеким.

Когда-то она уже имела дело с написанными тайнописью текстами. Ключевым Словом чаще всего служило имя любимого, некая значительная для заклинателя дата, но иногда и совершенно отвлеченное слово. Но все это сейчас не подходило…

В груди вспыхнуло пламя, и Соня поняла — на этот раз не чувствами, а холодным разумом — что до конца осталось несколько ударов сердца. Отмычкой-то у нее и впрямь получалось лучше, но как подберешь ее, когда не видишь замка. Когда ключом служит слово…

Огонь в груди разгорался, и пламя разливалось по всему телу… Скорее бы все кончилось… «Соберись!» — прогремел в голове приказ, и она вдруг почувствовала себя лучше, словно глотнула свежего воздуха. Ключ! Ей нужен ключ! Или, на худой конец, отмычка.