Рыжая Соня и кладовые тьмы

— Какая мерзость! — выразила общее мнение Соня и брезгливо поморщилась.— Нергалова дюжина живых мертвецов!

На ночь расположились тут же, отойдя лишь в глубь зала шагов на двести, подальше от трупов, а на следующее утро двинулись дальше. Кладбище давно осталось позади, и теперь вокруг людей вновь восседали на тронах древние твари, но теперь Соня радовалась им, как старым друзьям.

Шли весь день. Зал следовал за залом, и казалось, что череде их не наступит конца.

Кто-то позаботился о том, чтобы обитатели этих залов не чувствовали, что находятся под землей. Каждый попадавшийся им на глаза предмет, будь то гермы, колонны, статуи, фонтаны или беседки — все поражало изысканностью отделки, однако теперь, похоже, никому было не нужно. Север уже собрался остановиться на очередную ночевку, когда Халима подошла к нему.

— Кто-то прячется там, в темноте.— Она кивнула в ту сторону, куда они направлялись.

— Сколько их?

— Один. Я некоторое время наблюдала за ним, пыталась рассмотреть, кто он. Но так и не смогла. Он умело прячется в тени и отступает таким образом, чтобы не попасться на глаза, хотя сам — я уверена в этом! — ни на мгновение не теряет нас из вида.

— Что ты предлагаешь?

— Его нужно изловить,— решительно заявила колдунья.

— Ты уверена, что мы сумеем это сделать, даже не зная, на кого охотимся? — спросил Кучулуг.

— Не поймаем, так отпугнем,— вмешалась Соня.— Не отпугнем, так прибьем…

— Все верно,— согласился Север.— Нельзя ждать, пока он выберет удачное для нападения время.

— Хорошо,— кивнул Кучулуг.— Мы с Тондором займемся им.

Он кивнул десятнику, и, держась за строем людей, они незаметно отступили, а когда нашли себе место для укрытия, отряд двинулся назад. Ратники отошли на две сотни шагов и здесь остановились на ночлег. Примерно на половину этого расстояния, по словам Халимы, неизвестный подпускал их к себе. Таким образом Север надеялся, что соглядатай — или кто он там на самом деле? — окажется зажатым с двух сторон.

Воины побросали вещи и расстелили одеяла. В той стороне, откуда они пришли, по-прежнему царила мертвая тишина. В лагере тоже никто не разговаривал: все ждали. Время шло, но ничего не происходило, и только тревога продолжала нарастать. Внезапно тишину разорвал душераздирающий вопль, и все, не сговариваясь, стремглав бросились на помощь оставшимся в засаде товарищам.

Кучулуг встретил их мрачным взглядом.

Опустив окровавленный меч, он стоял над трупом Тондора, как будто даже не замечая, что в двух шагах от него корчится в агонии мерзкая тварь.

Несмотря на боль она продолжала тянуться к врагу, но сил придвинуться хоть на пол-ладони уже не хватало.

— Получилось так, что не мы охотились, а он,— нехотя заговорил гирканец, увидев, что Вожак смотрит на него, и словно в оправдание добавил: — Мы не ждали, что он придет по потолку.

Север наклонился к погибшему десятнику, на шее которого виднелись два красных следа от укуса.

— Тондор первым почувствовал его,— продолжил гигант.— Я видел, как они посмотрели друг на друга, на мгновение оцепенев, и, когда тварь поняла, что обнаружена, она прыгнула. Бедняга только и успел, что закричать. Хорошо хоть умер мгновенно. Видать, от укуса. Я бросился на помощь и тут же зарубил ее, да что толку?

— Не кори себя. Ты сделал все как нужно,— попытался приободрить его Север, хотя и понимал, что слова тут вряд ли помогут.

Так и не дотянувшись когтистой лапой до Кучулуга, монстр издох. Его тонкое, гибкое тело с длинными конечностями и маленькой головой больше всего походило на нечто среднее между обезьяной и пауком. Цепкие пальцы заканчивались острыми крючковатыми когтями, с помощью которых он, видимо, и передвигался по каменным стенам и потолку.

Из оскаленной пасти торчали острые зубы, среди которых выделялась пара ядовитых клыков. Самым отвратительным оказалось то, что, работая над его созданием, колдуны использовали за основу человека. Это ни у кого не вызывало сомнений.

— И зачем понадобилось из людей делать всех этих монстров? — задумчиво, ни к кому не обращаясь, спросила Соня.

Услышав ее слова, Халима улыбнулась, и, хотя она ничего не сказала, воительнице очень не понравилась ее усмешка.

— Разве мало им зверья? — спросила она, обращаясь уже непосредственно к колдунье.— Зачем калечить людей? Превращать их в кровожадных уродов?

— Я могу тебе ответить, моя милая,— снова улыбнулась Пифия, и хотя Соне показалось, что слово «милая» она не произнесла, а выплюнула, придраться было не к чему: колдунья говорила ровно, едва ли не доброжелательно.— Только вряд ли ответ мой придется тебе по нраву.

— И все-таки?

— Переделанное зверье,— она так и сказала — «переделанное»,— никогда не становится столь же разумным, как человек, но это полбеды. Беда в том, что оно не дает потомства.

— А люди? — спросила Соня и невольно поежилась, словно на нее дохнуло холодом.

— Не знаю,— равнодушно пожав плечами, ответила Халима.— Мы в Логове переделывали только волков, ворон да крыс…

— И тех, кто пугал по ночам послушников,— закончила за нее Соня.