Рыжая Соня и Осенняя Луна

Вопреки своему первоначальному внутреннему предубеждению против «несерьезных», «не мужских» занятий Эльбера, Соня, незаметно для себя самой, постепенно начала несколько иначе относиться к тому, что он делает. Ей было любопытно наблюдать за ним, когда Эльбер бывал полностью поглощен работой, в особенности потому, что образы, возникавшие в его сознании, оказывались подчас невероятно яркими и тогда становились зримыми. Она видела Элментейт, и древнего царя-мага Элгона, и его супругу, и жреца Ваофула в роскошных одеждах, и это приводило Соню в полудетское восторженное состояние.

Далекое прошлое оживало, причудливо переплетаясь с реальностью, сам Эльбер вдруг становился Сыном Света, в его чертах, вернее, как бы сквозь них, проступали иные… Да, он не очень-то пока умел управлять своими видениями, скорее, они управляли им, но все равно получалось здорово.

Эльбер шел по жизни, завороженный своею мечтой, своей бурной фантазией, и невольно увлекал за собой Соню. Дар иллюмината с каждым днем проявлялся все ощутимей, настойчивей, требовательней, захлестывая своего обладателя, подобно прекрасной и грозной морской волне. И, опять же словно в бушующих волнах, Эльбер захлебывался в нем, спеша запечатлеть, остановить, удержать то, что ему открывалось, заковав дерзкий полет потрясающих видений в стихотворные строки.

Его рифмы были далеки от совершенства, в них напрочь отсутствовала школа, ибо Эльбер никогда специально не учился искусству создавать драматические произведения, зато билось живое, горячее, справедливое и нежное сердце, и это дорогого стоило; в них дышали радость и ярость, трепет, и любовь, и мужество.

Подчас трудно бывало угадать, где заканчивается Элгон и начинается сам Эльбер, настолько органично переплетались в его творении судьба Сына Света и перипетии его собственной жизни и тех, кого он безумно любил и отчаянно ненавидел. Соня стала осознавать, что если он был таким же актером, как поэтом, то неудивительно было бы восхищаться его игрой.

Прежде ей не доводилось так близко и подолгу общаться с людьми, посвятившими себя искусству, и Соне в голову бы не пришло предположить, будто без этого невозможно существовать. Ее собственные представления о мире были проще, четче, понятнее. Но теперь они изменились. Соня под влиянием Эльбера и сама менялась, хотя еще не вполне понимала это.

Нет-нет, да она вдруг начинала задумываться о том, что же сама-то создала в жизни? У нее нет детей, нет ничего, что останется после того, как она покинет мир живых… Подобные размышления наполняли ее душу смутной тоской, Соня гнала их прочь, но они возвращались снова. В конце концов, она даже решилась завести разговор на такую щепетильную тему с Таймацу, и он согласился:

— Да, Эльбер не может не творить. Страстный человек во всем страстен. Если он прикасается к пергаменту, на листы ложатся стихи. Если спит с женщиной, она рожает ему детей. Если играет, появляется новый образ. Что здесь неправильного?

«Дело не в нем, — подумала Соня. — А в том, что происходит, если к чему-то прикасаюсь я.»

— На Островах меня бы не поняли, — сказала она вместо этого. — Да? Ну, того, что у меня нет семьи, и я даже не стремлюсь ее создавать. Там ведь женщина всегда — только дополнение мужчины, я верно понимаю?

— Главное различие между людьми Хайбории и людьми Островов в том, что первые все независимы и своенравны, а у нас независимость — преступление. Человек всегда чему-то принадлежит. Своему роду, клану, монастырю. Его жизнь определяется именно этой принадлежностью, причастностью, то есть тем, частью чего он является и местом, которое занимает в этом целом, будь то семья или нечто иное, — объяснил Призрак. — Как у пчел. Не бывает одной пчелы, есть рой. Но не стадо, если ты улавливаешь разницу.

— Да, — кивнула Соня.

— Поэтому у каждого есть свое место и предназначение, определенное раз и навсегда, и у женщины в том числе. Это же совершенно естественно.

— Но ты не часть роя. Ты сам по себе.

— А кто сказал, что, став таковым, я нашел счастье? Острова всегда живут во мне.

— Жалеешь, что их покинул?

— Так решил Единый, — отозвался Осенняя Луна. — Может, Он пожелал меня испытать. Я не знаю. Но мне точно известно, что люди Островов будут всегда преследовать меня, пока я жив.

— Но ты покинул Острова уже очень давно, — заметила Соня, только тут впервые осознав, что Таймацу по возрасту не старше Эльбера. — Неужели они до сих пор не успокоились? Не забыли о тебе и готовы продолжать мстить?