Рыжая Соня и Осенняя Луна

Таймацу определенно что-то скрывает, в его вроде бы прямых словах есть подтекст, и он знает куда больше, чем высказывает – очень на него похоже. Устроившись рядом с Эльбером, Соня обняла его, нежно проводя ладонью по упрямому ежику едва начавших отрастать волос на его голове. После того, какой ужас она пережила в замке Асингалек, когда Белый воин едва не погиб у нее на глазах, девушка отчетливо поняла, насколько он ей дорог. Всегда насмешливо-сдержанная с мужчинами, она и теперь не могла переломить себя настолько, чтобы среди бела дня открыто выражать свои чувства, но в такие моменты, когда Муонг не видел ее, давала себе несколько больше воли, осмелившись проявить свое истинное отношение к нему хотя бы в этих осторожных прикосновениях…

* * *

Решение, принятое Араминтой накануне, крепло с каждой минутой. Чем ближе подходило назначенное королем Аргевалем время ее встречи с будущим женихом, тем сильнее Минту раздражала чужая идея поступить против ее воли, точно с бездушной вещью. А тут еще Эльбер… его случайный, ни к чему не обязывающий поцелуй, простое проявление благодарности, возымел на девушку необычайное действие, словно пробудив в ней новое, прежде крепко спящее существо, страстно желающее любви и совершенно готовое щедро дарить и с радостью принимать таковую.

Привкус губ Эльбера, его властного и нежного языка, проникшего в ее рот, все еще, казалось, сохранялся для Араминты, и даже синяки от его пальцев, оставшиеся на белой коже ее предплечий, невероятно возбуждали ее. До сих пор она боялась и не желала внутренней зависимости от другого человека. Но теперь за несколько часов девушка успела придумать целую историю, будто бы зримо явившийся ей возле усыпальницы дух Гларии препоручает ей Эльбера, будто видение было знаком свыше, и так далее, и уж если ей суждено сделаться чьей-то женой, то этим человеком именно и должен стать опальный бритунский гладиатор.

Да! Она выйдет за того, кто был смыслом жизни Гларии! Это показалось Араминте таким разумным, простым и естественным решением, словно она была обручена с Эльбером с рождения. Раз уж он был хорош для такой непревзойденной женщины, как Глария, значит, ничего нет предосудительного и в ее собственных чувствах к нему. Он, конечно, один раз серьезно ошибся, связавшись с Ликенион, но он так много страдал, столько пережил, что его вина давно искуплена, и она, Араминта, станет для него наградой и благословением…

Фантазии девушки были такими яркими и вдохновенными, что ей даже в голову не пришло задуматься об одной простой вещи – а именно, что Эльбера она знает ничуть не больше, чем того же заранее отвергнутого ею Аггу, всего лишь понаслышке да благодаря недолгой случайной встрече. Ее не смущало и то, что гладиатор, нежданно-негаданно ворвавшийся в ее жизнь, больше чем вдвое старше нее. Какое значение имеет возраст, если он так прекрасен, так мужествен и умеет столь сильно чувствовать? А уж он-то умеет…

Правда, в тот первый раз, когда Минта увидела Эльбера при трагических обстоятельствах в доме своего отца, он показался ей, маленькой девочке, куда выше ростом, чем был на самом деле. И что касается красоты, сейчас изрядно уставший от своих странствий и злоключений Эльбер едва ли мог служить эталоном совершенства – честно говоря, он выглядел даже старше своих без малого сорока лет.

Но юная Минта смотрела на него глазами Гларии и склонна была видеть не совсем то, что было на самом деле, а плод собственных прекрасных иллюзий.

Одним словом, всего за день до своей нежеланной помолвки, она вся извертелась на влажных от испарины, смятых простынях, не в силах сомкнуть глаз, и назначила себе следующую, последнюю, ночь для дерзкого побега. Пусть и отец, и король, и этот князь как-его-там думают что угодно, а она разыщет Эльбера, объяснит ему все, что открылось ей самой, он непременно ее полюбит, и они соединятся навсегда.

Составив для себя такой план, Араминта наконец-то чуточку успокоилась и заснула безмятежным сном. Если бы только Ишум мог догадываться, какие идеи роятся в мятежном сознании его дочери и какие страсти кипят в ее сердце, он бы, пожалуй, просто поседел.

* * *

Еще быстрее поседел бы военачальник Туорг, если бы, в свою очередь, хотя бы отдаленно представлял себе чувства, разрывающие на части душу юного Аггу, вчерашнего безродного мальчишки-воина, по чистой случайности уцелевшего в преисподней форта Малиарак, а ныне князя, богатого человека и фаворита самого короля Аргеваля.