Рыжая Соня и Владыка падших

Не-ет! Он страшно отомстит и ей, и ее дружкам! Она за все заплатит, и тогда настанет его черед посмеяться. Но, как ни странно, чем больше он распалял себя, тем сильнее ему хотелось обладать этой девушкой! Говорят, что от любви до ненависти только шаг. Он ненавидел Соню всей душой, и это чувство будило в Хантореке если уж не любовь, то неукротимую похоть точно.

И тут вдруг ему в голову пришла мысль, от которой он похолодел. Ведь если кто-то из этой пятерки наглецов все-таки станет послушником, он непременно расскажет всем, как славно подшутил над одним из отцов-настоятелей Храма! Ничто не распространяется столь быстро, как слухи, особенно неприглядные, а это значит, что в скором времени он превратится во всеобщее посмешище. Потом слухи достигнут матери Разары, и серьезные неприятности не заставят себя ждать. Он тут же представил ее холодный жестокий взгляд, когда она скажет, что он уронил честь отца-настоятеля. И тогда — прощай честолюбивые мечты!

Но что же делать? Что делать?!

Он с ужасом понял, что опоздал. Надо было побеспокоиться об этом раньше, еще в Шадизаре! Он мог просто отказаться от их услуг, сохранив таким образом и свое достоинство, да и деньги тоже. Теперь же придется убить их, а сделать это не так-то просто, но самым ужасным было то, что убить придется всех, и рыжеволосую красавицу тоже.

Ханторек высунулся из окна кареты и крикнул вознице:

— Вперед! Гони! Мы должны вернуться в Логово раньше их!

Звонко щелкнув, плеть обожгла бока благородных животных, и карета рванулась вперед. Что ж, отлично! Ханторек откинулся на спинку сиденья и улыбнулся сам себе. Нергал с ней, с проклятой девкой! Халима поможет ему забыть о рыжей стерве! Через Пограничное Королевство они не пройдут!

«Да, что ни говори, а они слишком много знают, и болезнь эта настолько смертельна, что умирают от нее так же, как и от порошка Черного Лотоса!» — подумал Ханторек и снова улыбнулся. Ему самому понравилась собственная мудрость. Ненужные знания убивают верней Черного Лотоса! Да, пожалуй, эта мысль достойна, чтобы ее запомнить, а при случае и повторить вслух.

  * * *

Весь день ушел на дорогу через горы, и ближе к вечеру путники выбрались на простор. Тракт тянулся на запад и, пересекая Коринфию, устремлялся к Бельверусу. Соня восхищенно присвистнула: прежде она никогда не бывала здесь и теперь невольно поразилась увиденному. На ее взгляд, заморийский участок Тракта, в восточной части мощенный булыжником, а в западной — брусчаткой, был достоин всяческих похвал, но здесь дорога оказалась выложена гранитными плитами, пригнанными друг к другу настолько плотно, что даже трава нигде не пробивалась через стыки.

Вокруг раскинулась та же степь, лишь кое-где поросшая одинокими деревьями да небольшими рощицами. Хотя ничто и не указывало на засаду, поджидавшую караван, путники решили не рисковать, отклонились на лигу к северо-востоку вдоль коринфийского предгорья Карпашей и только там позволили себе отдохнуть.

Дальнейшее путешествие слилось в однообразную череду дней, не отличимых один от другого, как Там и Сям. Они скакали по дикой местности, которая изобиловала дичью, так что с едой проблем не возникало, только Сурхан все чаще роптал на быстро истощившиеся запасы хмельного. Вскоре стали попадаться маленькие речушки. Редкие рощицы встречались теперь чаще и становились протяженнее, да и деревья в них были выше, а через день перехода по Немедии отряд въехал в настоящий лес.

Все это время Соня ощущала чей-то пристальный взгляд, хотя по-прежнему, как ни старалась, ничего подозрительного не замечала. Часто она видела в небе все ту же надоевшую уже черную точку, но та время от времени пропадала, а когда они въехали в лес, и вовсе исчезла, но ощущение, что кто-то наблюдает за ними, осталось.

* * *

Потоптавшись у входа в покои настоятельницы, служитель постучал, не дожидаясь ответа, толкнул тяжелую дверь и вошел в небольшую прямоугольную комнату. Сквозь высокие, забранные разноцветными мозаичными стеклами окна внутрь проникало достаточно света. В противоположном конце комнаты сразу за низким столом стояло высокое, скорее походившее на трон, кресло. Оно было искусно вырезано из дуба в форме огромного сидящего волка. На его задних лапах покоилось сиденье трона, согнутые передние служили подлокотниками. Но вот голова чудного зверя не была деревянной. Несомненно, когда-то она принадлежала живому хищнику, хотя представить себе такое чудовище во плоти было совершенно невозможно... Или непереносимо страшно. Страшно настолько, что, несмотря на многолетнюю привычку, вошедший невольно вздрогнул и отвел взгляд.

В кресле неподвижно сидела высокая худощавая женщина. Совершенно седые коротко остриженные волосы матери-настоятельницы не доставали даже до плеч, черты лица чем-то неуловимо напоминали нависшую над ее головой злобно оскаленную волчью морду. Сухое, костлявое тело закрывал длинный белоснежный, как и шерсть зверя, плащ с откинутым капюшоном.

Служитель был облачен в такой же плащ, только черный, и это означало, что он занимает пока самую нижнюю ступень во внутренней иерархии.