Рыжая Соня и Врата Немедии

Девушка пришла в себя, Но выдавать это не спешила, стараясь даже не позволить дрогнуть собственным векам.

— …и ты, значит, великий неустрашимый боец, вернулся в Бельверус, чтобы мстить? — услышала она. — И приволок с собой женщину, словно не знаешь, что присутствие дорогого человека делает тебя еще более уязвимым, чем ты есть на самом деле?

— Таймацу, но я неплохой боец, — оправдывался Эльбер.

— Ты вообще не боец, — возразил неизвестный Соне человек. — У этой женщины хватка и то надежнее твоей.

— Но в Килве я…

— Мир — не арена Килвы! Здесь тебя никто заранее не станет предупреждать о нападении и ставить лицом к лицу с противником. Врагом может оказаться кто угодно и напасть тоже откуда угодно.

— Я ведь не предполагал сражаться с тобой или с таким, как ты. Даже если бы я тебя встретил. Я вообще думал, что ты просто знахарь с Радужных островов, лекарь-бродяга, каких множество…

— Люди почти всегда не те, какими они кажутся. Верно, и на Радужных островах таких, как я, — единицы, но ты бы не справился и с воином попроще. Ты все еще слишком доверчив, Эльбер, и не задаешься трудом вдумываться в суть вещей.

Соня осторожно приподняла веки, мечтая увидеть, наконец, лицо «призрака», едва не прикончившего ее, а потом вернувшего к жизни.

Но ей это не удалось — он расположился так, что ничего, кроме неясного силуэта, рассмотреть было невозможно.

— Ты превратил этот дом в настоящую крепость, — заметил ее друг.

— Конечно, я ведь здесь жил все шесть зим твоего отсутствия, а я не столь беспечен, как ты. Время от времени в этом доме появлялись еще какие-то люди, но они надолго не задерживались, и хорошо, если им удавалось убраться отсюда живыми. Так что мне они не слишком мешали. Женщина пришла в себя, — без перехода, не оглядываясь и не меняя интонации, произнес незнакомец.

Как он это, понял, даже не взглянув в сторону Сони?..

Эльбер сразу же метнулся к девушке, наклонился, всматриваясь в ее лицо с тревогой и участием.

— Бара? Как ты?

— Мне лучше, — сказала она, — правда, лучше.

Рука от плеча до кисти сильно распухла и болела, но было ясно, что смертельная опасность больше ей не грозит. Девушка осторожно села.

— Нет-нет, лежи, — воскликнул Эльбер, — сейчас я дам тебе напиться, — он протянул Соне плошку с каким-то отваром. — Тебе помочь?

— Не надо, справлюсь. — Девушка поднесла жидкость к губам и сделала несколько глотков, чувствуя, как стремительно возвращаются силы, а вместе с ними — и мучительное любопытство к тому, что происходит.

— Эльбер, я не закончил разговор с тобой, — проговорил Таймацу вроде бы совершенно спокойно, но в его тоне угадывались нотки недовольства. — Я ждал тебя.

— Откуда ты знал, что я вернусь?

— Догадывался. Не спрашивай. Я наблюдал за тобой давно, еще с тех пор, когда ты сражался на арене.

— Как?.. Я-то думал, что ты появился только после моего поединка с Кавабом, в Бритунии.

— Ты все время спрашиваешь, перебиваешь, слушаешь только самого себя и разговариваешь так много, что мне хочется снова заткнуть тебе рот. Ты как болтливая обезьяна, — с легким раздражением заметил Таймацу.

— Извини меня, — смиренно ответил его собеседник, по-видимому, не имевший ни малейшего желания оспаривать его превосходство и власть.

— Я наблюдал за тобой и видел, что ты отличаешься от других гладиаторов. Ты не был похож на них, и то, как ты проводил бой, напоминало танец. Мне это нравилось. У тебя природный дар сражаться, чувство меры и вкус. Ты слышал музыку боя… Тебе от природы было свойственно умение и собирать вовремя все силы, и расслабляться, и сосредоточиваться на достижении цели… и, главное, видеть мир во всей полноте и относиться к себе как к частице этого мира, логичной и необходимой в данное время в данном месте. Редчайший талант, призвание, но интереснее всего было то, что ты сам не имел понятия о своих способностях и считал, что тебе просто везет.

Но действительно выдающимся бойцом тебя делали еще два удивительных качества — спокойствие и искренняя доброжелательность, да, именно доброе отношение к миру и людям. Тебя не ослепляла ярость… я смотрел и любовался тобой.

Пока мудрец с Радужных островов говорил, Эльбер совершенно извелся от того, что ему хотелось задать новый вопрос, однако тот, отлично все замечая, не позволил ему этого сделать.