Рыжая тень

— Решил составить мне конкуренцию? — Голос у доктора был обычный: добродушный и чуточку ехидный. Доктор всегда так разговаривал. Всегда и со всеми. Как ни странно, но с капитаном он порою говорил даже ехиднее и с меньшей осторожностью, чем с остальными. Наверное, это тоже относится к разряду бонусов и привилегий, положенных в отношениях между объектами, классифицированными друг для друга в качестве «старые друзья». Если у Макса Уайтера или доктора с «Черной звезды» и были объекты с подобной маркировкой, Дэн о них не знал. Новая информация о странностях человеческих взаимоотношений, безусловно полезная. Занести в архив, промаркировать как «важно-полезно». Учитывать в дальнейшем.

— А тебе-то чего не спится? — У капитана голос тоже почти обычный, такой же недовольный и подозрительный, как всегда. Разве что только еще более усталый. Капитан не высыпается. Тоже.

— Да что-то в горле пересохло.

— Тогда и мне завари…

Стук дверцы шкафчика — Вениамин Игнатьевич полез за чашками и заваркой. Невнятный шорох, шарканье тапочек по полу, скрип капитанского кресла. Щелчок выключателя, шипение закипающего чайника.

Тяжелый вздох капитана — он сегодня с самого утра штудировал медицинские атласы, сворачивая вирт-окна сразу, как только в пультогостиной появлялся кто-нибудь из команды или пассажиров. Кто-нибудь, кроме доктора. И когда Дэн уже под вечер вместе с Полиной и Теодором вернулся от ставших вдруг подозрительно гостеприимными соседей — капитан все еще продолжал заниматься именно этим. И точно так же сворачивал окна, не желая, чтобы кто-нибудь заметил суть его интереса и начал задавать вопросы.

Пилот успел разглядеть страничку медицинского атласа, посвященную кровообращению. Но ничего не спросил, лишь вздохнул и сочувственно поморщился — он был уверен, что и мрачно-нервозное настроение капитана, и его внезапный интерес к медицине объясняются разыгравшимся геморроем. Но Дэну хватило мимолетного взгляда и доли секунды, чтобы зафиксировать логотип «DEX-компани» в верхнем правом углу одного из так поспешно свернутых виртуальных экранов. Капитан сравнивал кровеносные системы людей обычных и кибермодифицированных, пытаясь найти знаковые различия, по которым последних можно было бы отличить от первых точно и безошибочно. И желательно в полевых условиях.

Капитан пытался вычислить киборга.

Все еще.

— Вень, ну должна же быть какая-то зацепка! Эти проклятые имплантаты должны себя выдавать хотя бы косвенно!

Дэн беззвучно вздохнул. Мотиваций капитана он по-прежнему не понимал — ведь любому разумному даже человеку должно быть понятно, что сорванный киборг(а значит, киборг, в первую очередь заботящийся о собственном выживании) нападет на кого-то только в том случае, если будет загнан в угол и не сумеет найти менее деструктивного выхода их сложившейся ситуации. Так зачем тогда капитан с таким упорством пытается обнаружить киборга — и тем самым как раз таки загнать его в угол, отрезать пути отступления и вынудить действовать деструктивно? Он же не может не понимать!

Или может?..

— Конечно должны, Стасик. — Голос у доктора умиротворяющий. — Ты, главное, не волнуйся.

— И каким образом?

Дэн сидел в своей каюте, на полу у самой двери. Внутреннее освещение он не включал, а дверь была приоткрыта совсем чуть-чуть, миллиметра на полтора. Ни один человек даже на ярком свету не заметит такой узкой щели, а в коридоре давно уже задействован ночной режим. Вероятность обнаружения капитаном лишнего слушателя, для ушей которого его слова не предназначались, была просчитана и отброшена как несущественная погрешность, стремящаяся к нулю. Настойчивые напоминания системы о перегрузке и желательности полноценного отдыха — тоже. Полноценный отдых был важен. Но подслушать, о чем будут говорить два самых значимых человека в экипаже, было куда важнее.

В том числе и что и как будет сейчас врать доктор, который знает…

— Например, можно сломать подозреваемому руку.

Дэн моргнул.

— И что?

— Киборгу так просто не сломаешь. У него кости в три раза прочнее, чем у обычного человека.

Доктор не врал. И эмоциональный фон его оставался по-прежнему нейтрально-доброжелательным, как будто разговор шел о незначительных пустяках, а не о довольно неприятной и трудозатратной для обеих сторон процедуре, чреватой долгой последующей регенерацией для человека. Его слова были правдой, сломать руку Дэну было бы сложнее, чем любому другому члену экипажа или пассажиру, даже если бы Дэн при этом и не сопротивлялся. Макс Уайтер после нескольких первых попыток более и не пытался, ворчал, что шкура не стоит выделки. И эта его фраза была тем более непонятна, что как раз с выделкой шкуры (то есть обработкой кожи) возиться он любил: рисовал паяльником или кислотой и на несколько дней приказывал отключить регенерацию. Но то был Макс Уайтер.