Рыжеволосая бестия

— Сам мистер Маршалл не нарушил своего обещания, это все его племянник, наследник… Ты же знаешь, старый хозяин умер неделю назад…

— Но обещание-то его не умерло!

Глядя на молодое лицо Алисы, он видел, какой отпечаток неимоверной усталости наложили на него постоянные заботы о больной матери, постепенно лишающейся рассудка, и маленьком ребенке, прижитом и брошенном ветреной сестрой. Но страшнее физического истощения было видеть страх в этих наполнившихся слезами глазах, страх лишиться крыши над головой, страх оказаться на улице. Вот только, похоже, за этим страхом скрывается и еще что-то, и это что-то страшит Алису Мейбери, вызывает у дочери его погибшего друга еще более глубокий ужас…

— У нас на шахте тоже кое-что поменялось, — вздохнув, начал Илия. — Несколько человек уволили, заявив им, что они уже слишком старые, чтобы махать киркой, а это значит, что люди, проработавшие на шахте много лет, останутся, как и вы, без жилья. Тернеры, которые жили на Бирд-стрит, уже переехали в дом для неимущих, и я не сомневаюсь, что они не последние.

Джон Тернер, шахтер, потерявший ногу во время взрыва на шахте! Его жена, Мери, работала уборщицей в доме Маршаллов, пока ревматизм не скрутил ее так, что она почти потеряла возможность передвигаться самостоятельно! Дом для неимущих… У Алисы сжалось сердце. В этом заведении родственников разлучают, даже мужу с женой не разрешают сидеть за одним столом… Попади они туда, и можно будет сказать, что на этом их жизнь закончена.

— Как же миссис Маршалл позволяет такому твориться? Неужели у нее нет сердца?

— Ее судить нельзя. — Илия вздохнул и посмотрел на Алису. Он понимал, что за пылким выражением сочувствия Тернерам стоит страх за собственную семью. — В том, что происходит, нет вины миссис Маршалл. «Снежная» и все, что к ней относится, принадлежат племяннику ее мужа, и теперь он заправляет там. Он решает, кому работать на шахте, а кому нет, кому здесь жить, а кому…

— Но отправляться в работный дом!..

Вставая из-за стола, Илия Ричардсон вытащил из кармана куртки пыльный картуз, который сунул туда, входя в дом, и уставился на него, чтобы не смотреть в испуганные глаза Алисы. У несчастной девушки и без того слишком много забот. Он попытался напомнить племяннику Маршалла об обещании, данном его дядей, пробовал объяснить, что таким семьям, как Тернеры, некуда деваться, кроме как идти в бедняцкий приют, но в ответ услышал жесткое заявление: «Те, кто не в состоянии работать, должны освободить территорию… И любой, кто будет оспаривать решения нового хозяина, тоже может собирать вещи». После таких слов рассчитывать на снисходительность не приходилось. Теперь даже самые близкие друзья вынуждены были в первую очередь думать о своих семьях. Когда же это коснулось его самого, Илия почувствовал, как скверно стало на душе.

— Я уже сказал, что…

— Я знаю, мистер Ричардсон, — прервала его Алиса. Наблюдая, как он теребит в руках головной убор, она догадывалась, что сейчас творится в душе мужчины. — Вам приходится подчиняться решениям этого человека. Как и всем нам. Я не держу на вас зла… И я знаю, что мама сказала бы вам то же самое, если бы…

Она не хотела упоминать о страшной болезни матери. Разум Анны Мейбери слишком помутился, и она практически не воспринимала происходящие вокруг нее события. Ей достаточно было видеть рядом с собой дочь, чтобы продолжать думать, что все хорошо. «Лучше бы у Томаса Мейбери вместо младшей дочери, убежавшей с первым же мужчиной, который отнесся к ней не так, как она того заслуживает, было две таких, как вот эта», — подумал Илия.

Алиса, несмотря на замешательство, прочитала мысль, отразившуюся во взгляде старого друга семьи, но ничего не сказала.

— Ты всегда была хорошей дочерью, — хриплым от волнения голосом заговорил Илия Ричардсон. — Твой отец гордился бы тобой. Это все, чем я могу утешить тебя, Алиса, и помогай тебе Господь.

«Помогай тебе Господь».

Алиса продолжала смотреть на пустое место, где только что стоял гость.

Разве Господь смог вернуть матери разум? Разве Он услышал молитвы тех, кто просил Его сделать так, чтобы ребенок, родившийся слепым, обрел зрение? Разве не Он позволил насильникам совершить свое грязное дело?

Алиса не смогла сдержать горький всхлип, родившийся где-то в глубине живота, и закрыла лицо руками.

А ведь она так верила… всей душой отдавалась учению церкви и воскресной школы, где постоянно твердили, что Бог прислушивается к молитвам, которые идут от сердца. «Обычные картины да красивые росписи на штукатурке! Вот что такое Бог», — с горечью думала Алиса Мейбери.

«Помогай тебе Господь».

Эхо брошенных на прощание слов Илии Ричардсона заставило Алису опустить руки и стиснуть зубы.

Алисе Мейбери помощи ждать не от кого.

3

Все кончено. Жизнь здесь, в Дарластоне, подошла к концу. Алиса наблюдала за тем, как на невысокую подводу грузят последние вещи из ее дома.