Рыжие крылья

– Ну почему сразу – сказки? Я, конечно, понимаю, что история моя в некоторых своих моментах может показаться немного странной. Однако это чистая правда. Вот и Тимофей может подтвердить.

– Нет, вы точно нас разыгрываете! Крылатый кот – где ж такое видано? – засмеялась Марина. Она посмотрела на часы и вскочила:

– Ёлки-палки, мне же нужно ведомость заполнить! Кстати, тут у нас сложный участок пути, вроде и полотно лежит новое, а все равно постоянно колотит. Так что приготовьтесь, и с кипятком аккуратнее, может потрясти немножко...

Женщина одёрнула юбку и взялась за ручку купейной двери. И в эту секунду кот Тимофей громко и резко зашипел, вздыбив шерсть. Из его боков вырвались длинные рыжие крылья, которые, казалось, заполнили все пространство небольшого купе.

– Что это? – вскрикнула Наташа. Дети заверещали от восторга.

– Тимофей! – не своим голосом крикнул Немчинов. – Я...

Бесконечная секунда растянулась, будто резиновая, когда вагон встал на дыбы. Люди, сумки и чемоданы полетели с полок, завизжало рвущееся железо. Стеклянное крошево из окон брызнуло, словно порыв метели. Проводницу Марину выкинуло в перекосившуюся дверь, за которой не было коридора – только лохмотья вагонной обшивки.

Рыжие крылья заслонили своими перьями день, и весь мир погас.

В серой уютной мгле не было ни верха, ни низа, никаких сторон и направлений. Только бесконечный, струящийся отовсюду полусвет, неяркий, без источника.

Алхимик Михал Немец открыл глаза. Точнее, хотел открыть, но понял, что никаких глаз у него нет, однако он видит все, будто распластан по поверхности какого-то прозрачного шара и смотрит сразу во все стороны.

– Опять, – сказал он. Рта у него тоже не было, и голос, а вернее, мысль, разносился повсюду безмолвно и одновременно – громогласно. «Опять», – согласился кто-то рядом.

– Тимотеус? – спросил Михал.

«Мяу», – ответил кто-то ему сразу со всех сторон.

– Что приключилось на сей раз?

Картина, вспыхнувшая на мгновение, поразила Немца своей мешаниной. Груда вагонов, нагромоздившихся друг на друга под откосом железнодорожного пути. Всполохи сиреневых мигалок и суетящиеся люди, словно муравьи облепившие разорванные вагоны. Неподвижные тела...

– Я вспомнил, – поспешно сказал профессор Немчинов. – Не надо деталей. Как тебе удалось, Тимоша?

«Ми-иу», – пропищал кто-то совсем тоненько. Бестелесный Немец-Немчинов удивлённо вскинул несуществующие брови.

– Барсик? Ну надо же. Это он тебе помог?

«Мы вместе справились, – строго поправил его кто-то. – Но без неё бы ничего не получилось».

Кто-то деликатно мяукнул и потёрся... Старый алхимик не мог сообразить, на что похоже это ощущение. Потереться об ногу этот «кто-то» решительно не мог, ведь никакой ноги не было и в помине. Но, как ни странно, об ногу Немца тёрлась белая кошка с голубыми глазами.

– А ты откуда... – тут профессор сообразил и рассмеялся в пустоте. – Погоди-ка... Муся? Муся, так вот ты какая. А дети, между прочим, по тебе очень скучают!

«Мяу», – расстроенно отозвалась белая кошка. Профессор вздохнул, глядя на картинки, которые промелькнули перед ним в серой мгле.

– Какая жалость... Этот проклятый грузовик. Нужно было быть осторожнее, Муся... Веришь ли, я никогда не доверял таким экипажам, даже когда их ещё тянули лошади. Однако же, погоди-ка... – Михал Немец присмотрелся повнимательнее. – Удивительная штука, это ваше время. Иногда запутывается в такие узлы, что... А знаешь, что, Муся? Иди-ка сюда.

Он протянул невидимые руки, и белая кошка тут же запрыгнула на них, свернулась клубком и замурлыкала.

– Вот что, Тимотеус Симплицимус, – строго сказал профессор, чувствуя, как время вокруг превратилось в острейшую алмазную иглу, которая звенит, нанизывая на себя пространство, точно складки шёлковой ткани, – как ты считаешь, друг мой, не пора ли нам исправить то, что случилось?

«Мяу», – завибрировало все вокруг. Серая мгла расцвела ослепительной вспышкой и сжалась в ослепительно яркую точку.

* * *

– Ёлки-палки, мне же нужно ведомость заполнить! Кстати, тут у нас сложный участок пути, вроде и полотно лежит новое, а все равно постоянно колотит. Так что приготовьтесь, и с кипятком аккуратнее, может потрясти немножко...

Марина одёрнула юбку и взялась за ручку купейной двери.

– Погодите-ка секунду, – остановил её профессор Немчинов.

– Что такое, Михаил Платонович? – улыбнулась ему проводница. – Забыли что-то?

– Не отпускайте ручку, Марина, я вас очень прошу.

– Да что слу... – женщина не успела договорить, когда поезд, замедливший ход, внезапно затормозил так, что, не удержавшись на ногах, Саша с ойканьем полетел на пол. Переноска Тимофея стукнулась об стенку купе, и оттуда послышалось тоненькое сонное мяуканье Барсика.

– Так, я сейчас! – Марина рванула дверь и пулей вылетела в коридор, откуда уже доносились недоумевающие голоса других пассажиров.

– Наташа, прикройте дверь, пожалуйста, – очень мягко попросил Михаил Платонович. – А теперь присядьте и, пожалуйста, постарайтесь не удивляться.