Рыжий

— Мне кажется, Перси, ты уже слишком…

В
Алжире есть город
По имени
Грудь.

16

Себастьян веселился от всей души. Сегодня они пойдут на вечеринку. Они сидели в «Шотландском Доме» между двумя бочками. Снаружи доносился шум моторных лодок, развозивших пиво «Гиннес». Клоклан корчился от смеха.

Мне думается, это будет славный вечерок. Приглашена целая толпа разношерстного люду. Больные, хромые, шлюховатые и вороватые. Неумытые и обездоленные. Те, кто причащаются каждый день, и активисты Легиона Девы Марии. Неудачники и те, кто вот — вот неудачниками станут. Дублин — это просто рассадник мелких чиновников. В девять в конторе. В шесть дома. Изможденные, рахитичные существа, к которым не рискуют прикасаться их жены во избежание причиняющих боль телодвижений. Вечеринка, на которой соберется тоскливая чиновничья мелюзга. Мистер Дэнджерфилд, он же Дэнджер, Буллион, Балф, Бум и Бист, расскажет, как вам выбраться из этой трясины. Это довольно трудно, но все же возможно. С помощью педерастии в малых дозах. Боль вместе с наслаждением.

И я думаю, в середине зала должен быть стол для демонстрации зверей. Получайте дешевые тетрадки для записей, пожалуйста. Я расскажу вам все, что нужно. Может быть, сейчас я и не произвожу особого впечатления, но лет через пять… И не забудьте, что я учусь в Тринити. Возможности мои безграничны. Под конец вечера я исполню испанский танец и буду ловить ртом маслины. И буду запевалой в хоре северодублинских шлюх, которые подадут чай с пирожными тем, кто сексуально угнетен.

— Клоклан, я страдаю от меланхолии.

— Глотни пива и забудь о меланхолии. Вечеринка будет чудесная.

— Мне нужно домой, Перси.

— Да нет же, ты ни в коем случае не должен ее пропустить.

Они идут по Графтон-стрит, в руках — серые коробки с пивом. Дэнджерфилд поет:

«Мое сердце —
Выжатая виноградина.
В нем осталась лишь Косточка,
Только косточка».

— Меня выгонят из дому.

— О, Господи, да в каком доме ты живешь? Дай своей супружнице пинок под зад. Вышвырнуть вон? Чепуха. Ведь здесь же Ирландия.

Они открыли железную калитку и спустились вниз по черным крутым ступенькам. Хозяин дома, Тони Маларки, расплывается в улыбке, источая запах разогретого на солнце коровьего дерьма и пересчитывая ящики с пивом. За буфетной находится огромная кухня. Напитки выставлены на стол. Клоклан уносит свой пакет в самый угол и прикрывает бутылки какими-то тряпками. Маларки не спускает с него глаз.

— Куда ты тащишь бутылки, Клоклан, старый потаскун?

— Не собираюсь промывать своим пивом твои древние внутренности.

Воздух заполняется шумом откупориваемых бутылок. Запах сырых стен. В этом здании угадываются длинные коридоры, потайные комнаты, подземные ходы, ямы для торфа и винные погреба с грязными матрасами на полах. Кухню освещает лампа без абажура. Грязный, в пятнах, красный кафельный пол. Стены побелены, у потолка — покрытые грибком контрфорсы. В двери проталкиваются все новые люди с сумками, наполненными бутылками с пивом.

Себастьян запихивает в карманы бутылки. Вооружается.

Проходит на другой конец комнаты. Невысокая, крепкого сложения девушка стоит в одиночестве. Зеленые, тускловатые глаза и черные длинные волосы. Весьма вероятно, что ее отец — гробовщик. И что она служанка.

Себастьян подходит к ней. Она удивленно поднимает брови. О, нет, она не служанка. И не рабыня. Какие зеленые, звериные глаза. Он взял бутылку, зажал ее между коленями, проверил штопор. Выпрямился. Хлопок. Коричневая пена стекает из уголков его рта. Он улыбается девушке.

— Как вас зовут?

— Разве так сразу задают такой вопрос?

— А что вы хотели, чтобы я у вас спросил?

— Не знаю, но странно так сразу спрашивать имя.

— Меня зовут Себастьян.

— А меня Мэри.

— Вы похожи на итальянку.

— А вы — на нахала.

— Тубицу-тихбицу. Так называют в Африке дурнушек.

— Вы смеетесь надо мной. Мне это не нравится. И вообще, вы какой — то странный.

— Выпьем бутылочку пива, Мэри. Я хочу кое-что тебе рассказать. Например, о том, что такое грех.

— Что вы знаете о грехах?

— Я могу их прощать.

— То, что вы говорите, и есть грех. Если вы будете говорить такое, я перестану с вами разговаривать.

Изображая из себя джентльмена, Себастьян подал Мэри стакан черного пива. Он отвел ее в сторонку, где они смогли усесться на диван и поговорить. Она рассказала, что не любит оставаться дома. Ее отец целых три недели не мог справить большую нужду, и им пришлось вызвать доктора, но и тот ничем не смог помочь, и они уже начали опасаться, что он умрет от самоотравления. Она сказала, что он просто лежит в постели и не выходит искать поденную работу. И все это продолжается уже долгие месяцы, вонь просто ужасная, а ей приходится заниматься хозяйством и заботиться о своих двух младших братишках.