Рыжий 2

И он рассказал, что на территории бывшей ГДР после объединения страны не хватает мелкой циркуляционной монеты. И как сообщают в прессе, до 30 июня 1991 года останутся в ходу мелкие монеты ГДР, вплоть до пятидесяти пфеннигов. А с 1 июля и по 31 декабря их будут только принимать у населения, а сдачу будут выдавать уже пфеннигами ФРГ.

И такой мелочи ГДР на руках у людей было очень много. Но национальный банк объединенной страны обезопасил себя от возможной массовой сдачи населением этих пфеннигов. Суммарно можно было что-либо купить или оплатить такой мелочью только на сумму в пять марок.

Но есть одна лазейка. Бывшим народным предприятиям[139], прошедшим процедуру приватизации, можно сдать накопленную мелочь на сумму десять тысяч марок в любое отделение «Почтового Банка»[140], но разово. То есть, повторно, в это же отделение, ты уже сдать не сможешь. Но только в одной Тюрингии семнадцать районов, а значит и семнадцать районных отделений банка. Плюс, шесть отдельных городов, в которых может быть несколько отделений.

То есть только в Тюрингии, можно сдать по десять тысяч марок в, как минимум, тридцать пять отделений. А на территории Германии таких отделений больше пятисот.

— Ну и зачем я вам тогда нужен? Почему вы сами этим не займётесь? — недоуменно спросил я у них, мысленно переведя дух и уверившись, что никакого явного криминала не намечалось.

— Александр, как ты понимаешь, не может. Он, гражданин СССР, и военный. А я, скажем так, нахожусь в списках неблагонадежных, так как служил десять лет в охранном полку имени Дзержинского и подозреваюсь в работе на Штази[141] как гражданский осведомитель. Мне временно закрыт доступ к любым финансовым операциям на сумму больше двух тысяч марок, — выдавил из себя Пауль, скривившись так, как будто сожрал лимон целиком. — Гребанный Шваниц не отдал приказ на уничтожение архивов, и они все достались весси.

— Ну, так и я гражданин СССР, и военнослужащий. Как вы планировали меня использовать?

— Пауль последнее время работал завхозом в школе-интернате, который в Штюнцхайме находится. Там, за рекой, — махнул куда-то в сторону газовой плиты старший прапорщик. — И у него имеется возможность оформить тебя как жителя Германии. И тогда ты сможешь сдавать эту мелочь в отделения банков.

Охренеть, ну и план. Мне даже стало по-настоящему интересно, насколько план рабочий?

— И что для этого надо?

— Для начала, несколько твоих фотографий три на четыре сантиметра. Есть? Или фотоаппарат нести? — как-то сразу ожил немец.

— Есть несколько, — я достал комсомольский билет из нагрудного кармана и из пространства между ним и обложкой, вытряс на стол три черно-белые фотографии, которые остались после оформления водительских прав. — Хватит? И, ничего, что они не цветные?

Глава 28

— Это как раз нормально. Твои фотографии пойдут на водительское удостоверение, — ответил на мой вопрос Пауль. — А вот на аусвайсе[142] останется фотография старого владельца. Тем более, что вы похожи и лицом, и фамилией.

— Старого владельца? А куда он сам делся? И чем вас не устраивает моя фамилия? — засыпал я его вопросами.

— Он утонул. В 88 году. А мы с директором не стали оформлять его смерть. Неучтенное финансирование. Не буду вдаваться в подробности, они вам, молодой человек, совсем ненужны.

— Хорошо, — согласился я с ним.

Мёртвые души, они в любой стране, мертвые души.

— Лисин вполне немецкая фамилия. Служили, со мной парочка вендов[143] с фамилиями Лисин и Лузга, — тем временем продолжил Пауль. — Но у меня на руках нет документов с такой фамилией. Но вот наш утопленник имел фамилию Лис (Fox), правда звали его Эрик. Но я могу добавить в свободную строчку второе имя, твоё.

— И что это мне даст?

— В паспортном столе, при замене документов, попросишь сменить основное имя, на второе. У тебя будет выписка из интерната, что ты сирота, так что никто не удивится.

— Я, что, должен этим всем сам заниматься? Я же ничего здесь не знаю. Куда, чего и как.

— Я тебе на руки отдам все нужные документы и десять марок на пошлину. Отвезу к зданию окружного комитета. А там ты сам. Вся процедура замены документов, даже с фотографированием, занимает всего пару часов.

— Ладно, понял, хорошо. А что дальше?

— В каком смысле? — удивился мой прапор.

— Ну, вот, я получил от вас на руки все документы, мешок с мелочью, на чём мне добираться до отделения? На кого будет оформлена машина и откуда я буду выезжать? Если вас считают агентом Штази, — я ткнул пальцем в Пауля. — То и за вашим домом могут присматривать. Те же соседи например. Да! И сколько весит этот мешок с мелочью? Я его хоть подниму?

— Судя по твоим уточняющим вопросам ты всё-таки согласен в этом поучаствовать? — Пауль, видимо, решил сменить тему.

— Да. Я, согласен. Но вы всё же ответьте на мои вопросы.

— Хорошо, — кивнул Пауль. — Давай по порядку. Когда ты с Александром шёл по тоннелю, там должна были быть двери в стене. Видел?

— Да, — подтвердил я, припоминая их.