Рыжий

– Значит солнечный удар, а не тепловой, – мужчина метнулся к своему месту и принес бутылку. – Держи, выпей, это Боржом.

Я жадно выхлебал почти половину содержимого. Мне явно стало легче, а головная боль как-то притупилась и унялась.

– Спасибо, – уже более живо поблагодарил я мужчину.

– Что же ты без головного убора ходишь по такой жаре?

– У меня нет летнего, – я стыдливо опустил глаза, внутренне досадуя на свою глупость.

– Так сделал бы! Из газеты. Это-же просто. Или не умеешь?

– Нет, не умею.

– Наташа! Наташа! – громко позвал мужчина свою спутницу, а когда та посмотрела в его сторону, сказал: – Принеси нам «Труд», пожалуйста.

– А что это у вас тут случилась? – поинтересовалась женщина, передовая газету мужчине.

– Солнечный удар у мальчика. Сама же видишь – он рыжий и солнышко его любит, а головной убор не носит. Буду учить его делать треуголку из газеты.

– Не можешь – научим! Не хочешь – заставим! – съехидничала она.

– Мне уже лучше, может не надо? Может я так домой дойду? – попытался я отказаться от, как мне показалось, назойливой помощи.

– Не боись, пионер! Игорь Алексеевич плохому не научит. Он у нас врач и МНС.[10] – уже явно съязвила женщина.

– Ах да! Меня зовут Игорь, Игорь Алексеевич. А это моя супруга – Наташа, – указал он рукой на уже успевшую отойти к своему покрывалу, женщину.

– Очень приятно, а я Евгений. – промямлил я.

– Так. Смотри. Всё очень просто, – мужчина хитро сложил газету и получилась кепка-треуголка. – И головной убор, а если перевернуть то и кулёк под что-то сыпучее. Теперь давай сам пробуй.

Игорь Алексеевич развернул газету в исходное положение и заставил меня несколько раз сложить головной убор.

– Запомнил? Надевай и домой шуруй. Дома холодный душ прими. Если голова и дальше будет болеть – вызывайте скорую. С такими делами не шутят, можешь без мозгов остаться.

– Спасибо большое за помощь, – искренне поблагодарил я мужчину.

– Не за что. Давай, беги.

Я оделся, попрощавшись с пацанами и с супружеской парой, рванул домой, стараясь находится все время в тени. Дома, мой поход на речку не вызвал ни тени удивления у бабули. Видимо это было в порядке вещей. А вот бумажная шляпа привлекла её внимание.

– Женька, ты чего всякий мусор на голове таскаешь? Я же предлагала тебе панаму.

Покопавшись в памяти пацана не нашёл никакого воспоминания про панаму.

– Ты про что, ба? Я ничего такого не помню.

– Ах ты ж господи! Ты же заснул тогда, когда я рассказывала тебе, вот ты и не помнишь. Мне старая подружка с швейной фабрики, подарила для тебя три армейских панамы. Сейчас, погоди, найду.

После непродолжительных поисков в шкапу, бабуля извлекла песчаного цвета субтропический шлем но без ремешка. Я такой все два лета протаскал на голове, в городе Панфилов Казахской ССР, где проходил срочную службу в 68 ОМБ.[11]

– Спасибо, ба! Чудесная панама! – я сменил бумажную треуголку на привычный мне головной убор и сам от себя не ожидая такого, с чувством обнял бабушку.

– Та на здоровье, – отстранилась она. – Женька, хватит ластится. Тебе еще в прачечную идти. Или забыл?

Опять пришлось лезть в анналы пацанячьей памяти. Точно, два раза в месяц, Евгений носил белье и крупные вещи в стирку в прачечную. Которая располагалась возле городской бани номер один.

Баба Тоня, особо себя стиркой не утомляла. Простирнуть что-то лёгкое, вроде белья или Женькиных тренников – это пожалуйста. А все остальное – в прачечную. Для чего почти на всех вещах были пришиты номерки, которые фиксировали при сдаче и получении.

Получала же белье всегда бабуля. Ибо работники прачечной норовили подсунуть чужое или потерять твоё. И тогда приходилось с ними ругаться. А бабушка Тоня и умела, и любила как ругаться так и торговаться.

Пришлось снова вбивать ноги в кеды и нестись с не тяжелым баулом в прачечную. Хорошо что пришёл с реки пораньше, а то стоял бы в очереди. А так по-быстрому сдал, сверил номера, вписанные в квитанции, да и поскакал обратно.

Дома сил хватило только на душ и ужин. Хотел почитать местную газету «Красное Приазовье», которую получала бабушка от совета ветеранов, но глаза сами собой закрылись и я заснул с газетой в руках.

Почему-то в детстве рисовал я
Только то, чего не мог увидеть, –
Например, сражения морские,
Только тех, кого у нас не встретишь, –
Например, индейцев и пиратов,
Только те края, где не был я, –
То есть горы, джунгли и пустыни.
А с натуры брал я только солнце
С длинными и толстыми лучами.
Были у него глаза и губы,
И они почти всегда смеялись.[12]

Глава 5

В пятницу проснулся раньше бабушки. Что и неудивительно, вчера вырубился часов в шесть вечера. Опять ранняя пробежка, гимнастика на школьном дворе и душ дома под ворчание бабули про «малахольного космонавта».