Рыжий

Я написал об этом. О том, откуда взялся Сережа Козлов, откуда в нем эта необыкновенная смелость, что это за парень такой. И вот приходит в Кабул газета с моей статьей. И я глазам своим не верю. Про то, что он – Герой, ни слова. Про Афганистан – ни слова. Про бой на мосту – ни слова. Написано, что есть такой хороший офицер, что познакомились мы во время каких-то учений и что рядом с комбатом все его люди чувствуют себя героями. Во как! Под статьей стоит моя фамилия, но это не я писал. Это военная цензура поработала.

Ну, ладно! Еще придет время, и я расскажу правду о своем новом друге. Подождем.

Потом я написал про девочек-медсестер Лену Якович и Ларису Савкину. Их из Кабула направили в ущелье Панджшер, где проходила крупная операция против Масуда. Бои были ожесточенные. Двадцатилетние девчонки оказались на самом переднем крае, не раз попадали под минометный обстрел, а работать им приходилось круглые сутки: раненых все везли и везли. В экстренных случаях Лена и Лариса отдавали раненым свою кровь. «Прямое переливание» – так это называется на медицинском языке. Эти пигалицы спасли жизнь многим солдатам, стали им кровными сестрами. Как я мог про них не написать?

И опять красное перо (а цензоры работали только красным) густо прошлось по моему материалу: раненые превратились в больных, всякие упоминания о боях были вымараны). Тут уж я разозлился, решил искать справедливость у первого заместителя начальника Генерального штаба Ахромеева, который в ту пору отвечал за Афганистан.

– Как же так, – говорю, – Сергей Федорович? Весь мир знает, что мы в Афганистане воюем, к нам в Союз гробы уже потоком идут, а в газете я должен сказки сочинять.

Генерал армии испепелил меня суровым взглядом, не обещавшим ничего хорошего. Тогда я зашел с другого боку:

– Мы же должны воспитывать молодежь на примерах героизма. Вот тут у меня в материале содержится конкретный случай, при этом никаких военных и государственных тайн я не раскрываю, вот – посмотрите.

Он взял у меня листки с цензорскими пометками, еще больше насупился, и не читая, своим красным карандашом решительно вычеркнул то, что прежде уже убрал цензор.

– Нам лучше знать, что можно и что нельзя публиковать в печати, – сказал он и встал, давая понять, что аудиенция окончена.

Ладно, опять подумал я, надо набраться терпения и подождать до лучших времен. Только наступят ли они когда-нибудь?

Хорошо еще, что у наших полководцев хватало ума не запрещать журналистам общаться с офицерами и солдатами «ограниченного контингента». В Шинданте я познакомился с командиром мотострелковой дивизии полковником Громовым – будущим командармом, которому спустя годы выпадет историческая миссия выводить из Афганистана наши войска. В Кунаре, это у черта на куличках, рядом с Нуристаном, подружился с капитаном Ертаевым – будущим начальником Генерального штаба независимой Республики Казахстан. В Баграме встретил израненного, покрытого шрамами лихого десантника Востротина – будущего заместителя министра, Героя, генерала.

Ходил в рейды с разведчиками. Летал на удары с вертолетчиками. Поднимался на заоблачный перевал Саланг с водителями бензовозов. Терзал вопросами немногословных спецназовцев. В тайных местах встречался с хадовской агентурой.

Мне все было интересно, я вновь ощущал себя человеком, которому выпала козырная карта.

Никто еще не знал тогда, что афганская эпопея станет рубежом между прошлым и будущим, круто изменит всю нашу жизнь. Но все происходившее – в грязных окопах под Кундузом, в бывшем дворце Амина, превращенном в штаб 40-й армии, в резиденции Кармаля, в тихих виллах, облюбованных КГБ, в афганских батальонах, в аппарате наших многочисленных советников, в посольских стенах – все происходившее на огромном пространстве Центральной Азии захватывало, завораживало, делало вечным пленником.

…Пройдут годы и об афганской войне напишут сотни книг. Генералы, дипломаты, разведчики, историки, журналисты, советники, правозащитники, бывшие члены политбюро – все выскажутся. Одни предадут анафеме, другие пропоют гимн. А кто-то попробует трезво и честно разобраться в том, что было. Я все эти книжки читал. Наверное, каждая из них имеет право на жизнь. Из такой разноцветной мозаики, из множества оценок одних и тех же событий – оценок часто прямо противоположных – будущие историки и смогут составить объективную картину минувших битв. Но случится это еще не скоро. Не остыли мы еще…

 

СЕРЕДИНА 80-Х. ПЕШАВАР. ОТЕЛЬ DEANS

– Согласен, – сказал Рори Пек в ответ на предложение Питера отправиться с ним в воюющий Афганистан. В тот момент он даже не мог себе представить, как круто изменится теперь его жизнь.

Питер одобрительно кивнул:

– Тогда завтра приходи ко мне, я тебе должен кое-что рассказать.

Лекция, которую на следующий день в отеле Deans прочел ему Питер, была краткой. Он рассказал об особенностях войны, которая шла на территории Афганистана, дал характеристику основным исламским группировкам, показал на карте места, которые представляют сейчас интерес для съемки.