Рыжий, или Лешке бролес. Лесные братья Прибалтики

Януке снял свой головной убор, поклонился в пояс приезжим и пригласил войти во двор. Офицер распорядился автоматчику пройти с ним, а остальным ожидать у машины. Зайдя в дом, офицер по-хозяйски бесцеремонно сел за стол, раскрыл свой портфель и достав какие—то бумаги начал допрос. Януке рассказывал так, как знали все в посёлке, сказал фамилию и где живёт того человека, который принёс им эту новость. Офицер всё записывал и фиксировал. Спросив о том, присутствовал ли он при мародёрстве имущества колхоза, Януке прямо ответил, что, когда он туда приехал, уже практически всё разобрали и ему пришлось отбирать свои вещи у грабителей. Офицер попросил воды. «Может господину офицеру квасу или морсу предложить? Или чего по горячее?» угодливо спросил Януке. «Чтож можно и по горячее» согласился офицер: «Мне сообщили, что только Вы сняли и уложили убитых, не побоялись и не побрезговали. Так?» «Да, господин офицер, это так, все мы под Богом ходим и надо помогать один одному. Иначе нельзя.» Тем временем Герда принесла кувшин с медовухой, сало и огурцы. Офицер сам налил себе в глиняную кружку и выпил. Закусив кусочком сала налил второй раз и ещё выпил. Встав из—за стол, он попрощался, сказал хозяйке спасибо и выходя с дома добавил: «Вот если бы все были такие как ты, Януке, был бы порядок.» «Буду стараться и дальше помогать Вам, господин офицер» сказал хозяин. Машина громко заурчав уехала. «Да, отец, Вы как всегда были правы,» сказал Григонис закрывая створку ворот.

3.

К встрече Нового 1941года готовились все вместе. Отцу и матери пообещали дать недельный отпуск во время зимних каникул в школе, и семья собиралась поехать в гости в поселок Родаково к матери мамы и её родному брату Трофиму. В депо, где трудился Трофим машинистом, был организован рабфак, где учили на машиниста паровоза и куда дядька Троша уже склонил поступать после семилетки подросшего Сашу. Отец Николай Петрович Шёпот не противился вкусу сына, не лез к нему с советами идти работать в шахту. Сын сам должен выбрать свой путь. Но поглядеть на этот рабфак, поговорить с руководством он хотел лично. Катя несколько лет на встречалась с мамой, Толика она ещё и не видела, да и Вову помнила лишь грудничком. Катя собирала гостинцы. Муж получил получку и тринадцатую зарплату это премия за ударный труд. Купили всем обновки и подарки матери и брату. Надо было решить вопрос где и с кем будет жить Саша, удобно ли им будет вместе. Саша заканчивал школу без троек, и его классный руководитель в разговоре с Николаем Петровичем говорила, что мальчику бы надо заканчивать десятилетку и поступать в институт, но время было сложное и советовать, что—то было трудно. Да и рассчитывать на то поступит он в институт или нет никто не хотел и не мог. Все жили одним днём. Саша сам хотел и просто бредил поступлением на учёбу машинистом. Ему нравилась чёрная форма с эмблемами молотка и гаечного ключа в петлицах машиниста, форменная фуражка и сам запах железной дороги, а также километры и километры чугунных рельс и деревянных шпал прямых дорог для его паровоза. Его не страшило то, что первое время он будет просто помощником, то есть кочегаром у топки парового котла и единственными инструментами его будет лопата и топор. Но он будет мчать по просторам СССР и давать длинные гудки встречным поездам, приветствуя таких же машинистов, как и он сам. Санька с этой мечтою ложился вечером и вставал утром, он жил ею.