Рыжий Орм

— Тут пришел человек с секирой, — продолжал Сигурд Буессон, — и встал перед Вагном и сказал: «Знаешь, кто я такой?» Вагн посмотрел на него, но ничего не ответил, потому что был очень измучен. А тот продолжал: «Я Торкель Глина, и ты помнишь, наверное, что обещал убить меня и лечь с моей дочерью Ингеборг». Он сказал правду, потому что Вагн действительно дал такой обет перед походом, когда услыхал, что дочь Торкеля — самая красивая девушка в Норвегии и к тому же одна из самых богатых. «Но теперь, — широко ухмыльнулся Торкель Глина, — скорее похоже на то, что это я тебя убью». Вагн чуть улыбнулся в ответ: «Еще не все йомсборгские викинги убиты». «Но скоро будут, — сказал Торкель, — и я сам позабочусь, чтобы это было сделано честь честью; ты увидишь, как все твои люди падут от моей руки, а потом и сам немедля последуешь за ними». Тут Торкель подошел к другому концу бревна и стал рубить головы пленникам, одному за другим, как они сидели; секира у него была хорошая, и он работал чисто, так что второго удара уже не было нужно. И мне сдается, что те, кто видел это, не могли сказать иного, нежели что люди Вагна и Буи хорошо держались перед смертью. Двое, что сидели недалеко от меня, толковали о том, что чувствует человек сразу после того, как ему отрубят голову, и оба сошлись, что такое нельзя знать заранее. Один сказал: «Вот у меня в руке пряжка, и если я буду еще что-то чувствовать после того, как лишусь головы, я воткну ее в землю». Торкель подошел к нему и когда ударил, пряжка тут же выпала из руки викинга. Теперь оставалось еще два человека до того, как Торкелю подойти ко мне.

Сигурд сын Буи улыбнулся слушателям, сидевшим молча и в напряжении, поднял кружку и сделал большой глоток. Король Харальд сказал:

— Я гляжу, голова у тебя цела и, судя по бульканью, горло тоже в порядке, но если считать по тому, как у тебя там все сидели на бревне, то трудно понять, как тебе удалось спасти обе эти вещи, какой бы длины ни были твои волосы. Вот это назову я хорошим рассказом, но только не заставляй нас ждать его продолжения.

Все думали так же, как король Харальд, и Сигурд Буессон продолжал:

— Когда я сидел на том бревне, я боялся не многим больше других; но обидным мне казалось умереть, не успев сделать ничего такого, о чем можно было бы потом рассказать. Поэтому я сказал Торкелю, когда он подошел: «Мне жаль моих волос, я не хочу, чтобы они замарались кровью». Потом я отбросил их назад, и человек, который шел следом за Торкелем, — потом говорили, будто это его зять, — зашел сзади и намотал мои волосы себе на руки и сказал Торкелю: «Теперь руби!» Тот размахнулся, и в тот же миг я дернул головой вперед как можно резче, так что секира прошла между моей головой и Торкелевым зятем и отсекла ему обе кисти. Одна осталась висеть у меня на волосах.

Все в зале разразились хохотом, и Сигурд сам засмеялся и продолжал:

— Вы хорошо смеетесь, но это ничего в сравнении с тем, как смеялись норвежцы, когда увидали, как Торкелев зять повалился на землю, а Торкель стоял уставясь на него с вытаращенными глазами; некоторые даже попадали от хохота. Ярл Эрик подошел ко мне и сказал: «Кто ты такой?» Я ответил: «Сигурд мое имя, я сын Буи, и покуда не все йомсборгские викинги убиты». Ярл сказал: «Заметно, что ты родня Буи; хочешь, я подарю тебе жизнь?» «От такого человека, как ты, я ее принимаю», — ответил я. И с меня сняли веревку. Но Торкелю такое не понравилось, и он закричал: «Ах вот как теперь все повернулось? Тогда я лучше не стану медлить с Вагном». С этими словами он поднял секиру и кинулся к другому концу бревна. Но один из людей Вагна, Скарде, сидел от Вагна четвертым, и ему показалось несправедливым, что Вагна зарубят прежде его. Поэтому он бросился наземь со связанными ногами, когда Торкель уже подбегал к Вагну, и прямо перед ним упал ничком. Вагн наклонился и схватил его секиру, и не осталось в нем ничего от усталости, когда он обрушил ее на голову Торкеля. «Это была половина обета, — сказал Вагн, — и покуда не все йомсборгские викинги убиты». Норвежцы засмеялись еще пуще, и Эрик Ярл спросил: «Хочешь, я подарю тебе жизнь, Вагн?» «Хочу, — отвечал Вагн, — если все мы ее получим». «Да будет так», — сказал ярл, и всех освободили. Двенадцать человек нас осталось в живых с того бревна.

Сигурд услышал много похвал за свой рассказ, хвалили и то, как он извлек пользу из своих длинных волос. За столом пошли разговоры о том, что он поведал, и о его собственном везенье и удаче Вагна; а Орм сказал Сигурду:

— Многого из того, что известно всем, не знаем мы с Токе, поскольку мы пробыли так долго вдали от страны. Где теперь Вагн, и что с ним сталось после того, как он живой ушел с того бревна? Из твоего рассказа мне показалось, что его удача больше, чем чья-либо, о ком мне еще приходилось слышать.