Рыжий Орм

Он бежал из Дании вместе с епископом Поппоном, когда злодей и язычник король Свейн пришел в Йеллинге, дабы умертвить всех служителей Божиих, и епископ сидит теперь дряхлый и недужный у аббата Вестминстера и скорбит о своих напрасно потраченных трудах в землях данов. Но об этом, по мнению брата Виллибальда, много скорбеть не стоит, если смотреть на вещи здраво, ибо наверняка все, что произошло, явилось знаком Божиим, что людей Севера вовсе не следует обращать, но оставить их в покое, дабы они сами истребили друг друга своей злобой, коей воистину нет предела. Сам же он решил никогда более не пробовать обращать этот народ, и об этом готов возгласить перед лицом страстей Господних всем, кто желает слушать, будь он хоть сам архиепископ Бременский.

Он осушил свою кружку, сверкнул глазами, и сделался доволен, сказав, что пиво много полезнее мяса для того, кто много голодал. Орм налил ему еще, и тот продолжал рассказ.

Когда епископ Поппон услыхал, что датские викинги высадились на восточном берегу, он пожелал получить надежные сведения из Датской державы: остался ли еще в живых кто-нибудь их христиан, и верен ли слух о том, будто король Харальд умер, и все такое прочее. Но сам епископ чувствовал себя слишком слабым для такой поездки, и ехать пришлось брату Виллибальду.

— Ибо епископ сказал, что мне у язычников не грозит большая опасность; даже когда их охватит великая ярость, как лекарь, я буду всегда у них принят и даже уважаем теми, кто помнит меня по двору короля Харальда. У меня самого было собственное мнение на сей счет, потому что я вас знаю получше, чем он, чересчур добрый для этого мира, но не полагается перечить епископам в таких вещах, и я сделал так, как он пожелал. Усталый, я прибыл к вечеру в этот город, и после вечерни лег спать в комнатах для приезжих, и был разбужен криками и густым дымом пожара; в отблесках племени бежали полуодетые люди, крича, что на нас напали дьяволы. То были не дьяволы, а гораздо хуже, и мне показалось нестоящим делом идти к ним с приветом от епископа Поппона. Я спрятался вместе с прочими в церковной колокольне, и там бы погиб, и все остальные тоже, когда бы Господь не спас нас из беды в день Пресвятой Троицы.

Он кивнул и выпил и посмотрел на Орма утомленными глазами.

— Прошло четырнадцать дней, а сна мне выпало не много. Плоть же слаба… нет, не слаба, она сильна, столь же сильна, как и Дух, но ведь не беспредельно.

— Спать будешь потом, — сказал Орм нетерпеливо. — Знаешь ли что-нибудь об Ильве дочери Харальда?

— Насколько мне известно, — отвечал без колебаний брат Виллибальд, — она попадет в ад за свою спесь и злонравие, если немедля не исправится. Но кто же станет ждать исправления от дочери короля Харальда?

— Ты и на женщин злишься? — сказал Орм. — Что она тебе сделала?

— Ничего особенного, — с горечью отвечал маленький священник. — Хотя правда и то, что она называла меня лысой старой совой, когда я пригрозил ей гневом Божиим.

— Ты угрожал ей, поп? — сказал Орм, подымаясь. — Почему ты угрожал ей?

— Она кричала, что поступит так, как ей угодно и выйдет за язычника и наплюет на всех епископов.

Орм сгреб в кулак бороду, уставился на него, а потом сел.

— Это за меня она выйдет, — сказал он спокойно. — Где она?

Но на этот вопрос Орм в тот вечер не получил ответа, ибо брат Виллибальд постепенно все ниже склонялся к столу и, уронив голову на руки, уснул, где сидел. Орм попытался разбудить его, но безуспешно, наконец он отнес его на скамью и уложил и укрыл сверху. Он с удивлением почувствовал, что привязался к этому маленькому яростному священнику, но потом, просидев изрядное время за пивом в одиночестве и не ощутив ни малейшей сонливости, вновь почувствовал нетерпение, подошел к скамье и хорошенько потряс спящего.

Но брат Виллибальд лишь повернулся во сне и пробормотал скрипучим голосом:

— Хуже, чем дьяволы.

Когда маленький священник проснулся на другое утро, дух его немного смягчился, и ему, судя по всему, было неплохо, и Орм без проволочек принялся выспрашивать об Ильве. Она предпочла бежать вместе с епископом, нежели оставаться дома под властью своего брата Свейна, и прожила при нем всю зиму, с нетерпением ожидая добрых вестей из Дании, чтобы как можно скорее туда вернуться.

Но тут прошел слух, будто король Харальд умер, и тогда Ильва надумала ехать на север к своей сестре Гуннхильд, что замужем за датским ярлом Паллигом в Нортумберланде. Епископ хотел, чтобы она не пускалась в такое опасное путешествие, а лучше бы вышла за какого-нибудь знатного человека в этой стране, которого он помог бы ей выбрать. Но от таких речей она побелела от гнева и осыпала ругательствами всех, и в том числе самого епископа.