Рыжий Орм

Король Харальд отвёл им хороший покой, тёплый, с каменным очагом и с постелью, набитой сеном, а не соломой. Многие из людей конунга и Стюрбьёрна заходили туда в первые дни поговорить о битве и посмеяться над гневом короля Свейна, и покой был полон людей и стоял шум, покуда брат Виллибальд своим пронзительным голосом не велел всем уйти; Орм и Токе сомневались, было ли им хуже, когда вокруг собирался народ, чем теперь, когда они одни. Друзья разлучились и со своими людьми, которые отправились домой, едва окончились праздники; кроме Раппа, который был объявлен в своих краях вне закона и потому остался. Ибо спустя несколько дней, когда поднялся шторм и разогнал льды в заливе и король Свейн мрачно ушёл в море, не говоря никому лишнего слова, Стюрбьёрн простился с королём Харальдом, поскольку надо было собираться и созывать людей в боевой поход; и люди Орма были взяты на его корабль при условии, что они будут по очереди работать на вёслах. Стюрбьёрн очень хотел видеть Токе и Орма у себя в дружине; он сам пришёл к ним в покои и сказал, что оба они изрядно скрасили праздник и что теперь им нечего залёживаться со своими царапинами.

— И чтобы я увидел вас на Борнхольме, когда журавли потянутся на север, — сказал он. — Ибо для таких отважных людей найдётся место на носу моего собственного корабля.

Он ушёл, не дожидаясь ответа, занятый спешными делами; и таков вышел у них разговор со Стюрбьёрном. Они лежали молча; потом Токе сказал:

Жду-дожидаюсь дня,
когда с корабля замечу
к северу острые клинья,
журавлей перелёт.

Но Орм, подумав, уныло отвечал:

Молчи же: в ту пору я
уйду уже тьме навстречу,
где роется в стылой глине
и нюхает мёртвых крот.

Когда большая часть гостей уехала и на кухне сделалось меньше суеты, брат Виллибальд велел дважды в день варить мясной отвар для обоих раненых, чтобы подкрепить их силы; из любопытства иные из женщин брались кормить их этим отваром. Они могли этим заниматься, не опасаясь, что им помешают; ибо король Харальд слёг после рождественского угощенья, а брату Виллибальду и брату Маттиасу приходилось по большей части быть при нём вместе с епископом, чтобы молиться за него и давать средства, очищающие кровь и кишки.

Первой заглянувшей к ним была молодая мавританка, которую они впервые увидели у Харальда; Токе вскрикнул, увидел её и попросил подойти поближе. Она вошла с кружкой и ложкой, села возле Токе и стала его кормить; с нею вошла другая и села рядом с Ормом. Это была молодая девушка, высокая и хорошо сложённая, светлокожая, с серыми глазами и большим красивым ртом; на тёмных волосах был янтарный венец. Орм её прежде не видел, но не было похоже, чтобы она принадлежала к прислуге.

Орму было трудно глотать, поскольку он не мог сесть из-за своей раны, пища попала ему не в то горло, и он закашлялся. Тут рана опять так разболелась, что ему сделалось дурно, и он застонал. Девушка улыбнулась, и Орм угрюмо глянул на неё. Когда кашель отпустил его, он сказал:

— Я лежу тут вовсе не для того, чтобы надо мной смеяться. Кто ты?

— Я зовусь Ильва, — ответила она, — а что над тобой нельзя смеяться, я до сих пор не знала. Как можно было расхныкаться из-за одной ложки горячего супа тебе, уложившему лучшего из бойцов моего брата Свейна?

— Не из-за супа это, — сказал Орм, — и даже женщина могла бы понять, что такая рана, как у меня, причиняет боль. Но если ты сестра Свейна, то видно, худой суп ты принесла; мне он не по вкусу. Не пришла ли ты отомстить за потерю, причинённую твоему брату?

Девушка выпрямилась и швырнула кружку и ложку о камни очага, так что суп растёкся по полу, и гневно глянула на Орма, но потом смягчилась, рассмеялась и снова села на край его постели.

— Ты не побоялся показать мне, что ты боишься, — сказала она, — это делает тебе честь; а у кого из нас хуже с пониманием, ещё неизвестно. Но я видела, как ты сразился с Сигтрюггом, и это был хороший бой; и я хочу, чтобы ты знал, что никто ещё не сделался мне недругом оттого, что причинил урон моему брату Свейну. А Сигтрюгг и так слишком долго ходил неубитый. Из его глотки сильно разило, а между ним и Свейном было сговорено, что он берёт меня в жёны. Если бы такая беда случилась, он недолго прожил бы в этом браке, не ужиться мне с первой попавшейся скотиной. А тебе я обязана великой благодарностью за такое дело.

— Ты строптивая и бесстыжая и, видно, царапаешься похуже прочих, — сказал Орм. — Но так водится за королевскими дочками. И я не буду отрицать, что ты, на мой взгляд, слишком хороша для такого, как Сигтрюгг. Но сам я получил немалый ущерб от того боя и теперь не знаю, чем это для меня кончится.

Ильва прикусила язык, кивнула и задумалась: