Рыжик

– Какие деньги? – как ни в чем не бывало спросил, в свою очередь, капитан.

– Да за работу. Я весь оборвался, выгружая алебастр…

– Так вот ты какой молодец! – закричал капитан и сделался багровым от злости. – А ты мне заплатил за проезд да за корм?.. А паспорт твой где? Сейчас полицию позову…

При последних его словах Санька надел шапку, смахнул кулаком непрошенную слезу и спрыгнул на берег.

К вечеру он уже бродил по главным улицам Петербурга и с видом праздного иностранца осматривал дома, витрины больших магазинов, памятники и разные другие украшения. Несмотря на то что погода была отвратительная, Санька вначале чувствовал себя довольно сносно. Он все еще надеялся встретить Полфунта, и, кроме того, ему очень понравился Петербург. Такого большого, красивого города он еще никогда не видал. У Аничкова моста он до тех пор глазел на знаменитые фигуры металлических коней, пока городовой не попросил его убраться.

– Ты чего, как тумба, торчишь здесь? – услыхал Санька повелительный, строгий голос.

Рыжик оглянулся, увидал огромного усатого городового и поспешно свернул в сторону.

С этого момента Санька как будто пришел в себя и сразу понял, в каком ужасном положении он находится. Петербург мгновенно потерял в его глазах всю прелесть. Он только теперь сообразил, что в таком многолюдном, огромном городе немыслимо найти знакомого, когда не знаешь, где он живет.

Вечером Рыжик вспомнил, что весь день не ел, и он стал подолгу останавливаться у окон гастрономических магазинов и булочных. Глаза его жадно перебегали от одного яства к другому, и он беспрерывно глотал слюну. Сквозь зеркальные окна Санька хорошо видел, что делается в магазинах. Он с особенным интересом следил за тем, как приказчики длинными острыми ножами резали свежую, чуть ли не теплую колбасу, ветчину, балык, семгу… Рыжик ощущал вкус и запах этих соблазнительных кушаний и мучительно страдал. Ему почему-то все казалось, что кто-нибудь из покупателей непременно увидит его и подарит ему кусок колбасы или рыбы. Пуще всего Саньке хотелось колбасы. Он сам с собою бился об заклад, что съест десять фунтов чайной колбасы и пять пеклеванных хлебцев. Каждому, кто выходил из колбасной или булочной, он заглядывал в глаза, и лицо его при этом принимало умоляющее выражение. Но просительные взгляды голодного пропадали напрасно: никто на Рыжика не обращал внимания.

В полночь все магазины закрылись, и улицы опустели. Санькой овладела смертная тоска. Одинокий, заброшенный, бродил он по мокрым улицам, испытывая невыносимые муки голода и холода. Этот бесконечный каменный город пугал и давил его своей массивностью и бездушием. Рыжик понял, что здесь он никому не нужен и что никто его не заметит и не пожалеет. Только холодная осенняя ночь протягивала ему свои мертвые объятия да ветер бросался навстречу и колол лицо снежными крупинками…

Позднее туманное утро, похожее на взгляд умирающего, только что забрезжило. Санька, измученный, усталый, бессознательно шагал по улице Пески. Как он попал в эту часть Петербурга, он и сам не знал. Всю ночь он бродил по городу, несколько раз засыпал то на одной, то на другой скамейке Лиговского бульвара, но каждый раз его кто-то будил и прогонял прочь. К утру Санька окончательно выбился из сил. Он с трудом передвигал ноги и совершенно пал духом.

– Умру, вот сейчас умру, – шептал Санька, и ему становилось жаль самого себя.

На 3-й Рождественской Рыжик увидал на тротуаре многочисленную партию оборванных людей, выстроенных попарно, как школьники. Санька собрал последние силы и перебежал на ту сторону, где стояли нищие.

Здесь он увидал небольшой деревянный домик, а над входом – вывеску, на которой черными буквами было написано: Народная столовая.

Голод сейчас же подсказал Рыжику, что здесь делается и чего ожидает народ. Недолго думая он подошел к дверям столовой и стал рядом с другими.

– Эй ты, рыжий, пошел назад! – услыхал чей-то голос Санька.

– Встань подальше: здесь по очереди, – тихо проговорил над ухом Рыжика его сосед, высокий, худой оборванец с сизым носом, в рваной женской кофте.

Но Санька не трогался с места. Он быстро сообразил, что здесь кормят даром, и решил быть ближе к дверям.

– Эй ты, сизый нос, бабья кофта, чего смотришь? Дай ему в шею! – обратился кто-то уже к соседу Рыжика.

В толпе началось волнение. Упрямство Саньки, видимо, сильно возмутило нищих.

– Бей его! – вдруг крикнул кто-то.

И не успел Рыжик опомниться, как слетел с ног от удара, полученного в затылок.

– Ну и разбойники! – прошептал сосед Саньки и нагнулся к нему.

Тут Рыжик не выдержал. Все, что он перенес за последнее время, все муки, все обиды и невзгоды он излил в одном жалобном, протестующем вопле.

На крик Рыжика из ворот вышел дворник.

– Что тут за безобразие такое? – гаркнул дворник на всю улицу.

Санька, не переставая плакать, поднялся на ноги.

– Вот он же, рыжий, виноват, а сам плачет.

– Не в очередь становится и ревет еще, дьявол.

– Его «под шары» (в участок) за это надо.

Возгласы и воркотня сыпались со всех сторон.

– Я второй день не евши хожу… Умру сейчас… – глотая слезы, жаловался Рыжик дворнику.