Рыжик и Пыжик

Кошки большей частью попрошайки. Учуют запах мяса или увидят, что люди садятся обедать — они тут как тут, — мяучат, надоедают. А Серенькая никогда не попросит. Сядет возле стола и ждёт, когда её покормят. Если уж она очень голодна, то приподымается на задние лапки, а передней тихонечко дотронется до моего локтя — вежливо напомнит о себе.

Только один раз она нарушила это правило. В тот день у нас к обеду были гости, и мы засиделись за столом. Серенькая уже два раза напоминала о себе. И вдруг…

— М-ма-а-у, — сердито прозвучало в комнате. — М-ма-а-а-у!

— Серенькая! — воскликнула я возмущённо. — Ты, оказывается, нахалка!

Что тогда стало с кошкой! Не будь у неё такой густой шерсти, было бы видно, как она покраснела. Она ткнулась носом в пол, прижала уши, сгорбилась и жалобно пропищала:

— М-ме-е-е…

Мы поняли, что она извиняется за своё поведение. Но тут наши гости громко рассмеялись, глядя на кошку. И Серенькая, вконец сконфуженная, опрометью кинулась под кровать. Еле я её потом уговорила выйти.

Случается нам с ней поссориться немножечко. Это бывает, когда Серенькой вдруг взбредёт в голову выспаться в платяном шкафу. С дверцей шкафа она легко управляется, вмиг открывает. Но я не разрешаю ей, говорю:

— Серенькая! Не смей…

Она оборачивается и смотрит на меня укоризненно — может быть, я всё-таки позволю? Но я повторяю:

— Серая! Не смей!

— Маув, маув, маув…

Серенькая уходит, сердито раскачивая опущенным хвостом. Но я спокойна: раз она ответила, значит, уже не скоро повторит попытку пробраться в шкаф.

Ссоримся мы с ней ещё из-за Джека. Джек — забавный кудлатый пёс, ласковый и глуповатый. Он — большой лакомка, и потому ходит ко мне в гости, что я даю ему сахар или конфеты.

Но что делается с моей кошкой, когда Джек, приветливо виляя хвостом, заходит в комнату! Серенькая превращается в тигрицу. Шерсть вздыбливается, спина поднимается горой, а хвост, как змея, извивается по полу. И шипит по-змеиному:

— Фршшш-фршшш…

Требует, чтобы Джек ушёл. А Джек поначалу не понимал, норовил поиграть с ней. Подойдёт, игриво толкнёт носом в бок. Тут Серенькая поднимается на задние лапы, а передними хлещет Джека по морде. И, наверное, коготки выпускает, потому что Джек громко взвизгивает и стрелой вылетает из комнаты.

Я в негодовании кричу:

— Серенькая! Не смей трогать гостя!

А она, всё ещё взъерошенная дерзко мне отвечает:

— Фршшш-маув, маув…

И настояла ведь на своём, перестал Джек ходить к нам в дом. Теперь он изредка появляется под окном, да и то, когда Серенькой поблизости нет.

Но ссоримся мы всё-таки редко, в основном живём дружно.

Бывает так. Полночь, тишина. В доме все давно спят. Только я сижу за письменным столом. Кошка неслышно вспрыгивает на стол и усаживается. Я спешу закрыть чернильницу, чтобы она не обмакнула хвост в чернилах. Такое уже однажды случилось.

Серенькая тычется влажным розовым носом мне в ухо и нежно нашёптывает:

— М-му-у-ур… М-му-у-ур…

Как это в точности переводится на человеческий язык, я не знаю. Но шепчу в ответ:

— Кисанька… Серенькая… Умница…

И кошка довольно щурит глаза.

Но Серенькая не забыла свою прежнюю хозяйку. Уж как она догадывается, когда мне приходит от неё письмо, трудно сказать. Но Серенькая почти никогда не ошибается.

Вот я читаю письмо от бабушки Коки. Серенькая вспрыгивает на мой стол и суёт нос в листки, обнюхивает конверт. Как будто ждёт привета от своей бывшей хозяйки.

Неожиданно для нас обоих приехала сама бабушка Кока. Это произошло год спустя, как Серенькая переселилась ко мне.

Мы с Серенькой занимались своими делами: я сидела за письменным столом и работала, она, свернувшись в клубок, спала на сундуке. И вдруг за окном послышался знакомый голос:

— Где тут мои касатушки-ребятушки? Как это они тут живут да поживают?

Мы с Серенькой одновременно бросились к дверям. Только она опередила меня и первой бросилась к нежданной гостье. Подбежала, уцепилась передними лапами за подол юбки и тоненько, как маленький котёнок, протянула:

— М-ми-и-и-у…

Бабушка подхватила Серенькую на руки. А Серенькая мурлычет, лижет гостье руки, жмурится.

Сутки только погостила у нас бабушка Кока.

Серенькая так и ходила за ней по пятам. А когда пришло время снова собираться в дорогу, забеспокоилась.

Бабушка Кока сказала:

— Понимает Серенькая, понимает моя умница, что уезжаю… Ишь ты! И меня-то ей жаль, и тебя не хочет обидеть!

Проводила я бабушку до ворот, попрощалась. Серенькая шла рядом с нами. И с ней бабушка Кока попрощалась. Но когда Серенькая увидела, что старушка уходит, а я стою на месте, заметалась: не знает — то ли со мной остаться, то ли бабушку Коку нагнать. Потом села посреди улицы и опять, как маленький котёнок, жалобно пропищала:

— М-ми-и-и-у…

Взяла я Серенькую на руки и понесла домой. Не знаю, может мне показалось, только глаза у Серенькой были влажными. А я ещё никогда не видела, чтобы кошки плакали.

Ну? Верите ли вы теперь, что кошка уж не такое глупое животное, как про неё говорят? А если кто и не поверил моему рассказу, пусть придёт к нам с Серенькой в гости, посмотрит, как мы с ней дружно живём, как читаем письма от бабушки Коки.