Ржаной хлеб

Рассказал Козаров и о действиях своей группы. Они сожгли деревянный мост через реку Белка, уничтожили два грузовика и восемь фашистов, спилили десятка три телефонных столбов, обстреляли комендатуру в Сорокиной Горе, отбили у полицаев семь лошадей…

А к вечеру стало известно еще об одной новости: в четырнадцать часов десять минут местного времени на семьдесят восьмом километре железной дороги Псков — Гдов подорвался воинский эшелон с техникой. Подробностей пока не было.

Петя Екимов ликовал. Доказала, как он выражался, «свою правоту» и последняя мина, лично им поставленная. Петя подходил то к Хрюкину, то к Леониду, то к Уралову и объяснял им, улыбаясь во все лицо, как он закапывал мину, какое давление требуется на взрыватель для контакта и что он к следующему разу взрыватель усовершенствует, подработает…

— Екимов! — позвал Петю Николай Васильевич. — Ты, помнится, флягу демонстрировал? С чем она у тебя и цела ли?

— Цела, Николай Васильевич!

— Тогда неси. Сегодня можно. Не одним фрицам праздники отмечать!..

Несколько дней ремонтировали немцы железную дорогу: расчищали завалы, тягачами оттаскивали обгоревшие скелеты вагонов, засыпали следы огня. Но всего убрать они не успели, и груды сплющенного железа, паровозная топка с рваной дырой, сваленные под откосом останки машин и орудий, опаленная, пожелтевшая трава действовали на проезжающих фашистских вояк удручающе.

Связной со станции Ямм информировал Козарова, что немцы ошеломлены дерзостью партизан, ввели на всех перегонах круглосуточную охрану, готовят карательные меры. Капитан Крегер отдал приказ стрелять в каждого без предупреждения, кто приблизится к полотну на сто метров. Откуда-то из-под Пскова пришли дополнительные мотодрезины с пулеметами. В районе Елизарова, Середки и Сорокового бора сводился у полотна лес, ставились заграждения из колючей проволоки, устраивалась скрытая сигнализация.

— Надо поблагодарить господина Крегера за такую заботу о нашей железной дороге, — сказал Козаров, собрав партизан. — Екимов, сколько у нас взрывчатки?

— На пять мин еще хватит, Николай Васильевич.

— Маловато. Одной миной наверняка можем сработать?

— Натяжной взрыватель поставлю, и гарантия — сто процентов. Но и за нажимной ручаюсь.

— Готовь нажимной. Дергать за веревочку — риск большой, а нас немного. Сейчас, когда немцы усилили охрану дороги, нам надо доказать, что партизаны не струсили, что смерть фашистов поджидает всюду, как бы они ни охраняли себя…

Руководить операцией снова вызвался Петя Екимов. Через связного со станции Ямм он узнал, что на всех лесистых участках дороги день и ночь ходят патрули, выставлены секреты. Командует теперь охраной Юксар. Он откуда-то из Эстонии родом, человек злобный, садист, во всем подражает своему начальнику капитану Крегеру, даже очки в золотой оправе, как и у Крегера, достал, слова цедит сквозь зубы, по два раза в день бреется. И комендант полевой жандармерии уже другой — Норман, из эсэсовцев, ездит в броневике. Переводчиками на станции некто Ясметевы, муж и жена, местные жители, оба продажные, служить фашистам пошли добровольно, стараются угодить. Предают наших людей, зная всю округу, указывают карателям адреса.

Все эти сведения Екимов хорошо запомнил, передал Козарову, взрывать очередной эшелон решит под самым носом у Крегера, вблизи станции. Здесь все-таки, судя по наблюдениям и по данным связных, бдительность немцев поослаблена, стоят в тупиках какие-то старые теплушки, высятся штабеля угля, досок, среди которых можно легко замаскироваться.

Мину партизаны поставили ночью. И не нажимную, как просил Козаров, а с натяжным взрывателем. Другого выхода у Екимова не было, потому что поезд ожидался к обеду, а оставлять нажимную мину на большой срок нельзя: наскочит на нее дрезина или пустой товарняк и все дело испортит.

Операция прошла удачно. Взрыв был такой, что ни в поселке, ни в ближних деревнях не осталась ни одного стекла. Петю Екимова контузило. Он прибежал в Сороковой бор без своей модной кубанки, оглохшим. В эшелоне были дальнобойные снаряды для обстрела Ленинграда, и рвались они страшно. Состав разлетелся на куски. Разметало и рельсы и шпалы, загорелись складские помещения.

Показывая на уши, Петя крутил взлохмаченной головой и ничего не мог сказать, подбородок его мелко дрожал, на лбу запеклась кровь, глаза были красными…

Все лето отряд Козарова не давал фашистам покоя. Разделившись на мелкие группы, партизаны подкарауливали оккупантов, предателей и полицаев в самых неожиданных для них местах, жгли, взрывали, минировали дороги, открывали огонь по колоннам карателей. В Гвоздно и Пенькове уже были готовы землянки, и группы жили порознь, поддерживая связь через «дупло Минковских». Надо Козарову дать приказ Екимову или Моськину, он пишет записку, связной относит ее к мельнице в дупло, и приказ доходит до цели…