Ржавая Хонда (сборник)

Показываю всем оптический прицел, упрятав оружие под курткой. С буксира на нас смотрят Каин с Рыжим. У одного белое лицо, у другого в глазах привычный интерес и любознательность.

– А ведь я видел такое! – неожиданно восклицает Рыжий. – Да! Точно! Это подзорная труба.

Он легко прыгает с буксира и берёт у меня из рук оптику.

Данила снимает плащ и шумно вытряхивает его в нашу сторону. Мне понятна его демонстрация, но Рыжий на облако пыли не обращает внимания.

– Когда из Серпухова вышел, набрёл на каземат, полный ящиков с такими штуковинами, – продолжает Рыжий. И по мере его рассказа слабеют взмахи плащом Данилы, а я задерживаю дыхание. – Только они прилажены к тяжёлым ручкам. Непонятно, кто до такого додумался? Зачем рукоять подзорной трубы делать тяжелее самой трубы? Я гляделку отсоединил, а ручку выбросил. И ножей там немерено…

Он повернулся к Каину:

– Я принёс тебе такой нож, ты назвал его «режиком». Там ещё до депа всяких штуковин в ящиках лежит… Да что с тобой, Каин? Опять испугался?

Перевожу взгляд на дружинника. Такое впечатление, что он тоже сейчас хлопнется в обморок. Кажется, я выгляжу не лучше, потому что Рыжий смотрит на нас обоих.

Нет. Он смотрит нам за спину.

– Опять что-то не поделили, молодые люди? – дружелюбно спрашивает купец.

После сообщения Рыжего мне не хватает сил удивиться, что не услышал копыт подходящего каравана. Оборачиваюсь и сразу понимаю, что не мог их услышать: лошадей обули в какие-то тряпки и вели в поводу.

– А это зачем? – немедленно интересуется Рыжий диковинными обмотками на копытах.

Впервые мне хочется его ударить.

Задыхаясь и брызгая слюной, рвануть за ворот и крикнуть ему в лицо, что серпуховская находка важнее всех его драконов и ржавых хонд вместе взятых. Важнее обувки лошадей и нашего дурацкого путешествия к началу Тьмы.

Если бы эти идиоты в Калуге проявили чуть больше расторопности и ума, истребление химер Края к этому отбою уже заканчивалось бы…

– Чтоб не тревожить фиолетовую моль, – тихим, измученным голосом отвечает Рыжему спутник купца. – Хорошо, что вы остановились, сотней метров дальше начинаются проблемы.

Да! Всему своё время и место. Дискуссию об арсенале лучше отложить. Непростая тема. Деликатная. Хочу, чтобы они продолжали говорить о лошадях, о копытах, о проблемах шарообразности Земли… о чём угодно! Лишь бы не об удивительной находке Рыжего.

Но Пек смотрит внимательно и настороженно. Его не обмануть. Видит, зараза, что произошло что-то необыкновенное.

– Так что у вас случилось? – холодно повторяет вопрос купец.

Я смотрю на Данилу. Данила на меня. Слишком мало времени. Мы не можем сообразить, что нам отвечать и что делать. Мелькает дурацкая мысль: «Теперь понятно, почему санитары не использовали лучевое оружие против Рыжего!»

– Да вот, – отзывается Каин с буксира. – Рыжий под Серпуховым арсенал нашёл. Приходим в себя от этой новости.

– Арсенал?! – тянет Пек, и я с удовольствием наблюдаю, как вытягивается его лицо.

– А что такое «арсенал»? – радуется новому слову Рыжий. – Это что-то полезное, да?

– Ну-ка пойдём со мной, сынок, – ласково говорит ему купец, показывая знаками Каину, чтобы тот опустил буксир на землю. – Я расскажу тебе про арсенал…

7. РЫЖИЙ ХОНДА

Я всегда просыпаюсь раньше всех.

Подъём у нас в седьмом часу. Я поднимаюсь в пятом. Разведка местности, погода, признаки движения по нашим сле-дам. Окружающую среду пробую на цвет, слух и запах: осматриваюсь, принюхиваюсь и, бывает, пробую на вкус склоны с подветренной стороны.

Очень, знаете ли, помогает уклонению от бед и неприятностей, выпутываться из которых стоит много дороже раннего пробуждения.

К стоянке возвращаюсь к восьмому часу. К этому времени обычно все уже на ногах, в котелке пузырится варево, а в углях под ним тихо потрескивает картошка, лук или початки кукурузы.

Сегодня всё по-другому. Ни приглушённого гомона людей, ни дымка, ни запаха пищи… словом, что в лагерь лучше не соваться, стало понятно издалека. Нарубив охапку сухих, а потому безопасных веток ближайшего кустарника, взобрался на сопку повыше. Из веток скрутил подобие укрытия, выдвинул до упора наружную трубу гляделки и приступил к наблюдениям.

Наружную трубу они называют блендой, исключительной полезности изобретение: случайный просверк отражённого солнца не выдаст положение наблюдателя.

Тщательно осмотрев оба входа леталки и пространство перед ней, прихожу к выводу, что Природа к тишине и запустению отношения не имеет. Борта буксира радовали чистотой. Очаг, сложенный перед отбоем, в порядке, дрова, приготовленные на утро, лежали на месте. Но самое главное: лошадки под навесом стояли тихо, лениво помахивая хвостами.

Звери бы начали с лошадок. Те позвали бы хозяина. А Сергей своих лошадок в обиду не даст. Это он только с виду приторможенный. За своё имущество учёный любому зверю горло перегрызёт. Так что при таком развитии событий беспорядок был бы гарантирован. А тут – тишина и спокойствие.