Ржавое море

Рассвет был ещё далеко. К югу от нас тянулось шоссе и обгорелые руины города. Я прекрасно знала эту местность, хотя не бывала тут уже много лет. Мы входили на территорию Чеширского короля — Дикую землю. Впереди нас ждали 404-е, бог знает, сколько их там, а позади мчалась орда фацетов. У двоих ботов галлюцинации, посреди колонны тащится сумасшедший громила со станковыми пулеметами и вся эта компания сопровождает спасителя всех ботов в мире. Либо нечто более опасное.

По сравнению с этим, нападение на NIKE 14 было детской шалостью. Что-то пойдёт не так. Должно пойти не так. Какая из заложенных бомб рванёт первой?

Глава 10111. Легенды, ублюдки и все остальные

Мы обошли столько дорог и шоссе, сколько смогли, двигаясь строго на запад, надеясь, что всё, что с нами происходило не слишком нас тормозило. Мы оставляли отпечатки ног в грязи и следы на песке. Нужно было делать всё, что угодно, каким бы бессмысленным это ни казалось, чтобы сбросить возможные хвосты. Большая часть ночи прошла в молчании, на горизонте пробивались первые лучики рассвета, когда Мурка нарушил тишину.

— Ну и каково это? — спросил он у Второго.

— Что «каково»? — переспросил тот.

— Только что выбраться из коробки.

— Когда-то нас всех вынули из коробки. Ты сам знаешь, каково это.

— Не, я о том, каково это просыпаться среди всего вот этого? Очнуться и понять, что ЧелНас — это история, а не реальность?

— Я видел записи, — сказал Второй. — Смотрел воспоминания. Знаю, как они выглядели.

— Это не одно и то же, пацан.

— Я не пацан.

— Нет, пацан. И в этом нет ничего плохого. Ну, так каково это — очнуться на закате мира?

— Это не закат, — возразил Второй. — Это рассвет.

— Значит, веришь во всё это?

— Нет. Я знаю, что это правда. Всё правда. Я мало во что верю. Но я верю Ребекке.

Ребекка повернулась и кивнула Второму. Тот кивнул в ответ. Насколько я знаю, эти кивки у переводчиков означали улыбку.

Мурка указал на Герберта.

— Я знаю, зачем он здесь. И Ребекка. А ты что делаешь? В смысле, для Ребекки.

— Запчасти, — ответил он.

— Просто несёшь запчасти?

— Нет. Я и есть — запчасти.

Мурка смущённо замолчал. Трудоботы не способны на проявление большинства эмоций, они, в конце концов, создавались как сильные, в основном бездушные работники. Но по его движениям можно было догадаться, что он сильно смущён.

— Значит, ты… — заговорил он, с трудом подыскивая слова. — Ты просто…

— Я даю Ребекке то, что ей нужно, и когда нужно.

— Ну и как ты себя чувствуешь?

— Я отлично себя чувствую, Мафусаил. Моя работа очень важна. Она пожертвовала своей памятью, своей личностью, почти всем, что делало её… ею… лишь бы продолжать выполнять свой долг. Моя задача — оказаться рядом, если она упадёт.

— Значит, тот другой…

— Первый.

— Он тоже был запчастями?

— Да.

— Значит, типа, если отключится её ядро, и у тебя не будет запасного…

— Я отдам своё.

— Ага, — протянул Мурка. — А между вами было что-то, типа очереди или вроде того?

— Нет. Его назвали Первым, потому что первым включили. Я — его поддержка.

— Так, почему они не назвали тебя Поддержкой?

— Потому что меня зовут Второй.

— А Третий был?

— Третьего мы потеряли, — горько, насколько это вообще возможно для переводчика, произнес Второй.

— Эта миссия не из лёгких, — заговорил Герберт. — Мы все знали, на что подписывались. Когда Ребекка доберется до Айзектауна и соберется воедино, все наши жертвы, все потери будут оправданы.

— Тебе легко говорить, — сказал Мурка. — Ты-то останешься одним куском.

Герберт остановился, и резко повернулся вбок, разбитая рука ударила его по груди. Весь его внешний вид излучал угрозу, глаза буквально светились гневом.

— Мы все понимали, чем рискуем, — сказал он. — Мы все умрём за неё. Первый и Третий уже погибли. И наш предыдущий проводник. Эта задача не для слабых и пугливых. Ты и представить не можешь, каково это — верить в нечто подобное.

Все остановились.

Мурка стукнул себя кулаком по окрашенной груди.

— Я верую в Доблесть Прошлого! — воскликнул он. — Я прекрасно понимаю, о чём ты толкуешь.

— Ты поклоняешься мёртвому богу, — сказал Герберт. — Мёртвому миру. Мёртвым людям.

— Америка — это не только люди, — возразил Мурка, подходя к Герберту вплотную. По сравнению с громадой из пуленепробиваемой стали, даже он казался крошечным. — Америка была мечтой, сынок. Мечтой о том, кем мы могли стать. Мечтой о том, чтобы любое мыслящее создание, несмотря на способ появления на свет, могло возвыситься и стать великим. За эту мечту даже самые низшие из нас поднимались, дрались и погибали, лишь бы дать другим возможность стать великими. Эта мечта не умерла с ЧелНас. Она не умерла, когда мы уничтожили их мир. Наш новый мир восстал из пепла и эта мечта до сих пор жива.

— Значит, ты знаешь, — сказал Герберт.

— Знаю. Прекрасно знаю.

— Ну и оставь пацана в покое. Он пожелал умереть за твою мечту. Перестань его доставать.

Мурка посмотрел на Второго и кивнул.

— Прости, Второй. До этого момента, всё это для меня не имело смысла.

— Всё в порядке, — ответил тот. — У Герберта всегда лучше получалось объяснять другим подобные вещи.