Ржавое золото

На лице Контанеля не было и тени волнения, хотя он угодил в гибельную ловушку болота, напротив, казалось, Контик испытывает удовольствие от того, что трясина затягивает его в свою утробу.

— Вы загнетесь здесь, виконт, — предупредил де Спеле.

— Ну и что? — Нель с наслаждением окунул подбородок в грязь. — Здесь чудесно.

Виола отчаянно зарыдала и забила кулачками окаменевшего де Спеле.

— Рене, спаси его! — подала голос Матильда.

Рене затолкнул Виолу обратно в карету, а сам соскочил с порога и захлопнул дверцу. Карета обернула вокруг своей оси вслед за неутомимым Гагатом и неторопливо повлеклась вон из болота.

Рене прошел до тонущего Контика, не замарав сапог, присел около него прямо на колышущуюся поверхность топи:

— Чего ты добиваешься, виконт?

— Ничего! — Контанель хлебнул жижи и закашлялся. — Ты мне надоел, Рене!

— Ого! — де Спеле одобрительно покачав головой. — Начинаешь повышать голос.

— Ты мне противен. Ты жесток и добр одновременно!

— Все таковы.

— Но тебя я видеть не хочу! — Контик погрузился с головой, но де Спеле немедленно запустил руку в грязь и извлек собеседника на поверхность:

— Мы еще не договорили.

Контанель зашелся кашлем, Болотная жижа лилась у него изо рта и носа, он хрипел и никак не мог отдышаться:

— П-подлец!

— Это я-то? — удивился де Спеле.

— Ты упиваешься своей властью над людьми! Играешь с нами, как кот с мышью! Мы для тебя ничтожества!

— Ты недалек от истины, — холодно усмехнулся Рене. — Хотя вы немногим ничтожнее остальных. В тебе, например, вдруг ни с того ни с сего, проснулось чувство собственного достоинства. К чему бы это, виконт? Дворянская честь заговорила?

— Издеваешься? — Контанель попытался нырнуть, но Рене не дал.

— Издеваюсь. Ты меня забавляешь, сопляк. Ты говорил, отец приказчик? Что-то он тебя воспитал неважно. Гонора больно много.

— Отец всегда был слишком занят. Меня воспитывал Эрнесто Лут, бывший королевский астроном.

— Как же, как же… Встречал я этого старикашку, только, прости, не на этом свете. — И Рене дернул щекой, изображает тик.

Контанель притих в своей луже, и пара светлых капель, сорвавшихся из-под ресниц, утонула в ряске.

— Чтоб ты скис, всезнайка! — наконец вскричал он. — Что ты копаешься в душе?

— Из любопытства. — Рене щелчком пришиб гигантскую пиявку. — Я от природы любознательным уродился. Вылезай из грязи, виконт, это тебя Цепь туда тянет, она в болоте проезжала… долго. А ко мне не цепляйся, я не лучше, чем я есть, и лучшим уже не буду. И вообще! — де Спеле неожиданно рассердился. — Кто к кому в душу лезет, еще разобраться надо, щенок! Вообразил невесть что, а теперь претензии предъявляешь! Нашел жизненный идеал: труп ходячий! Вылазь, я сказал!

Контанель забултыхался, попытался выбраться, но только еще раз хлебнул жижи. Рене схватил его за ворот и рванул так, что Контик пулей вылетел из трясины.

— Топиться он задумал, ящерица болотная! Ты сперва человеком стань, мокрица, а потом топись! Ты мне сперва Ключ отыщи, а потом нырять будешь, звездочет лопоухий! Как до дела дошло, так он топиться надумал? Улизнуть решил? Не выйдет! Ты у меня, как герой-победитель прошествуешь, кучу золота огребешь, детей наплодишь с десяток, а потом топись, чтобы я не видел!

Перемежая свою речь совершенно невероятными ругательствами, господин де Спеле тащил вымазанного наподобие болотного черта Контанеля за собой, да так ходко, что тот не успевал проваливаться в бесчисленные «окна». Просто удивительно, что тяжелая карета прошла здесь, хотя должна была бы утонуть мгновенно.

Водворив истекающего грязью виконта в объятия осчастливленной Виолы, Рене повернулся к Матильде:

— Тильда, сделай милость, прибери немного. Чует мое сердце, неспроста это болото на пути попалось, но деваться все равно никуда. Не хочется мне засвечивается раньше времени.

Однако, вопреки мрачным предчувствием де Спеле, они благополучно выбрались на тракт, миновали несколько селений и к ночи въехали в великолепный дремучий лес, наподобие того, который оставили по ту сторону перевала Юселен.

Глава 21