Ржавые листья

— Как это — чего? — непонимающе спросил Мстивой Ратиборич. — Киев взять! Разрушить змеиное гнездо! Камня на камне не оставить! Вытравить проклятое семя калёным железом! И вернуть благие времена…

— Благие — это какие? — подозрительно спросил Варяжко. — Уж не те ли, что каждый князь — сам по себе, и каждая земля — врозь?

— Ну да! — Мстивой даже пристукнул кулаком по столу. — Вернуть народам свободу!

— Не дам! — рявкнул я неожиданно для себя, да так, что у самого в ушах зазвенело. — Я за эту державу кровь свою лил, а ты… ты — мне… смеешь такое…

Я задыхался, сам не понимая, что со мной. Нашарил ворот, рванул — так что резная деревянная пуговица отлетела и покатилась по полу.

— И впрямь — не стоит так-то, — спокойно сказал Твёрд Державич. — Что-то ты, Мстивой Ратиборич не в ту сторону засупонил. Твой отец за ту державу тож воевал ещё в те поры, когда ты и аза в глаза не видел. А ты всё это похерить хочешь?

Мстивой сузил глаза и насупился, по челюсти заходили желваки. Замолк.

— Что черниговцы-то пишут? — спросил Варяжко, поймав мой многозначительный взгляд.

— Да того же самого хотят, что и Мстивой Ратиборич, — усмехнулся я тяжело. — Киев спалить. Только в том, чтоб все — врозь, они не согласны. Они Чернигов главным на Руси сделать хотят…

Я вмиг понял, что проговорился. Варяжко сделал мне страшные глаза, но было поздно. Мстивой обрадовано расхмылил, но тут же вновь надулся. Боярин же Твёрд удовлетворённо усмехнулся, вмиг поняв имя черниговского воеводы.

И впрямь — чего бы это воеводе Слуду, великокняжьему наместнику, желать пожара, потока и разорения Киева? Он бы уж скорее мою да Варяжко сторону принял. А вот тысяцкий Претич, коренной черниговец, потомок северянских бояр…

Да ладно. Чего и в самом деле-то на свой хвост оглядываться?

— А я вот иначе думаю, — вкрадчиво произнёс Твёрд Державич. — Совсем иначе.

Помолчал несколько мгновений.

— Не любо жить поврозь. Не для того мы кровь свою лили в войнах да походах. Да только и так, что Киев или Чернигов над всеми — тож не любо. Надо так, чтоб все земли — вместе. В каждой — своё княжение. А только войны промеж землями — запретить. А набольшего, великого князя — выбирать. От всех земель. И при нём — совет вятших. От всех земель!

Варяжко молчал, быстро обегая горницу холодными серыми глазами. А я слушал Твёрда, а в голове неотвязно крутилась одна и та же мысль: нет, ничего у нас не выйдет. Наш заговор удачей не увенчается уже потому, что у каждой земли и каждого воеводы — своя цель. Радимичу Твёрду потребен совет вятших при киевском князе. Для древлянина Мстивоя Ратиборича главное — уничтожить Киев и никого более не слушать, он в седую старину тянет. Для черниговца Претича — возвысить Чернигов. Для Варяжко — отомстить Владимиру. А для меня — что?

— Потом решим! — отрубил, наконец, Мстивой. — После победы.

Вот-вот. А после победы начнутся раздоры, и вновь все передерёмся.

— Надо выбрать над ратью старшего воеводу, — сказал я, вновь опустив глаза. — Черниговцы признают старшим меня. Остальное решать вам, вятшие.

Варяжко помолчал несколько мгновений, вновь вытянув губы трубочкой, потом кивнул — согласен, мол. Ему-то всё одно, под чьим началом Владимиру глотку резать.

— Ты? — глухо спросил у радимича древлянин. Видно было, что ему это не нравится.

— А, — махнул рукой боярин. — Выбирать-то больше всё одно не из кого. Кабы был здесь хоть Волчий Хвост или Слуд, так я бы ещё подумал…

От таких слов меня даже перекосило, невзирая на всю мою выдержку. Нет, не победить нам, подумалось вдругорядь.

Так вот и стал я старшим воеводой над нашей сбродной ратью.

3. Гюрята Рогович

Великая река плавно набегала на носы лодей, брызгая в стороны бурунами. Скрипели вёсла, дружно загребая воду: а-рвок, а-рвок! И с каждым рывком, лодьи словно выскакивали из воды, прыгая на сажень вперёд. Я сидел на носу головной лодьи, угрюмо грыз калёные орехи и сплёвывал за борт, стараясь, чтобы скорлупу ветром не бросило в лицо. Встречный ветер сердито и задиристо морщил воду, шевелил мои волосы, лаская кончиком чупруна бритую голову.

Для того, чтобы быть угрюмым, были все основания. Волчий Хвост — он и есть Волчий Хвост… не волчий, а лисий! Самое веселье оставил себе, а меня отправил на обходную дорогу. Впрочем, ворчал я больше для вида — где-то в глубине я понимал, что Волчий Хвост прав и я бы на его месте сыграть не смог. Тут уж без спора…

Сверху медленно надвигались высокие земляные валы с бревенчатыми городнями на гребне. Вышгород. Стольный град княгини Вольги, строенный ещё при Игоре-князе. Тогда она себе этот городок для забавы построила, да только вот он у Киева мигом всю черниговскую торговлю перенял. И потом, уже княгиней великой будучи, Вольга в Вышгороде времени больше проводила, чем в Киеве. Благо, и Киев тут тож рядом — не больше часа пути на лодье.

Длинные вымолы Вышгорода, как водится даже об эту, раннюю весеннюю пору, были забиты товарами и лодьями. Но одно место было свободно: оно всегда бывает свободно — княжье место. Туда наш кормчий и направил бег корабля.